Это был настолько обычный день в Аркадии Бэй, что под его конец даже как-то начинало вериться, что проблемы наконец-то отступили, отпустили хвост и дали вдохнуть полной грудью. Никаких планов ни по-поводу вечеринки, намечавшейся только на выходные; ни даже с Джефферсоном. Хотя чем чёрт не шутит? В любой момент профессор мог оставить его после урока "за плохое поведение" и загрузить очередным заданием. В общем-то, Нейт против не был. В конце концов, может, у него вставал на вид обдолбанных вусмерть учениц? Всё равно Джефферсон и камеру толком не давал подержать: напои, накачай, да привези, чтоб никто не заметил, а остальное на мне. Иногда делать это во время очередного приступа болезни было сложно, но разве это волновало маньяка-фотографа, которому лишь бы заснять ещё одну модель? Вот только искать невинность в крашеных шлюхах блэквелла — тоже самое, что пытаться нащупать иголку в стоге сена. И никаких результатов.
Настолько обычный день нельзя было не испортить. На берегу моря обязательно должен был быть фургон Бауэрса с запрятанной травой, а комната Прескотта всегда изобиловала запасами шампанского. "Обычное" срочно требовалось превратить в "уже лучше", и потому Нейтан сраный битый час шлялся по пляжу, поглядывая в сторону заходящего солнца. Неужто Фрэнк остался у "Двух китов"? Нейт ведь специально скинул смс с просьбой быть здесь, так какого хрена?! Чем ниже садилось солнце, тем меньше оставалось надежды на приятное окончание буднего дня. Зло скрипнув зубами Нейтан спустился к морю, чтобы проторчать у него до темноты. Если что и было в мире Прескотта хорошего, так это гладь воды и киты. В сто одиннадцатой комнате общежития всегда в проигрывателе стоял диск с пением китов, успокаивающий и заставляющий завидовать млекопитающим, способным попросту уплыть от аркадиевского дерьма. Ему бы так — вильнуть огромным хвостом и исчезнуть навсегда. И пусть Джефферсон, пусть Шон Прескотт и все остальные сами разгребают проблемы и что-то делают со своими заскоками заскоками, а его не трогают.
Сколько было времени — он понятия не имел. Прескотт даже телефон доставать не стал, чтобы проверить, успевает ли он вернуться до комендантского часа: хорошо иметь отца со связями. Пусть тот и является при этом отменным козлом, и порой Нейтан мечтал о самой обычной семье, где на него никто бы не положил болт, сдав психиатру. Даже мистер Джейкоби отказался с ним работать дальше, потому что "Вы, Шон Прескотт, игнорируете мои просьбы присутствовать на приёме Вашего сына; вы даже не представляете, какое влияние на него оказываете". Ну насрать ему, что там у его сына с головой, лишь бы репутация не страдала из-за какого-то придурковатого молокососа. Всегда так: отойдёшь от моря, и сразу на голову обрушиваются неисчерпаемые проблемы.
Кажется, комендантский час он всё же проебал. То тут, то там выключался свет, магазины закрывались до следующего утра, и уставшие люди маленькими группами разбредались в сторону жилых домов. Добраться до кампуса Нейт не торопился: шёл не спеша, думая о своём и не обращая особого внимания на окружающий мир. Даже на полицейского мельком глянул — тот спешно отвёл взгляд. Может, стоило наведаться к Вик, а не шляться где попало? Только зря потратил время, пока пытался дождаться наркодиллера Бауэрса. Нейтан обязательно потом устроит ему весёлую жизнь с разбирательствами и невыполнимыми заказами: чтоб на неделю вперёд хватало, потому что больше Нейт не собирается его ждать. Да пусть хоть сам везёт, деньги ему всё равно нужны, а кто, как не Прескотт может ими буквально завалить?
Нейтан резко вскинул голову, когда до ушей долетел чужой голос. "Что-то новенькое," — точнее кто-то. Какой-то незнакомый парнишка, стоя поблизости бьющего в глаза светом фонарного столба, окликнул Прескотта. Судя по тому,  в каком состоянии был незнакомец, уж кому-кому, а ему сегодня точно повезло найти своего наркодиллера. В отличие от Нейта, который просто обязан был получать всё по первому же щелчку пальцев, но сегодня, как назло, внезапно оказался без желаемого. Небольшая заметка про себя автоматически перевела этого парня в разряд раздражающих Нейтана одним своим видом.
— Отъебись. Нет у меня ни хуя, — огрызнулся он, прищурившись в ответ на резанувшую по ушам реплику об оплате щедрого жеста. Не хватало ещё спида подцепить, от какого-то обдолбыша. И насрать, что под кайфом Прескотт порой мог творить чего похлеще. А пока он трезв, тут уж извините, но катитесь в известном направлении.
Нейтан собирался было пройти мимо, но поравнявшись, ещё раз убедился в том, что парень хорошенько так обдолбан, да так, что ноги еле держат. Под ложечкой засосало от одной только мысли, что сейчас карман бомбера могла оттопыривать очередная доза, но вместо неё — только пустота. Даже таблетки остались в комнате. Нейт лихорадочно думал, пройти всё-таки мимо незнакомца или остановиться. Не без выгоды, конечно, да и то сомнительной: может, парень в одну харю умял все свои запасы. Или из клуба только-только, где за чужой счёт получил  дозу и теперь вот до дома пытается добраться в невменяемом состоянии. Да вот только по возрасту вряд ли его в клуб вообще пустят, если у него липовых документов нет.
Да и нет. Да или нет.
— Должен будешь, — в конце концов, буркнул Прескотт и сделал шаг в сторону паренька, доставая из кармана штанов фирменную зажигалку —  даже такой мелочью показывая своё положение в этом городишке — и, щелкнув колёсиком, поднёс к чужому лицу, давая поджечь сигарету. Пока на самом её кончике зажигался оранжевый огонёк, выбивающийся из темноты своей яркостью, Нейт обдумывал, стоит ли спросить у парня насчёт наркотиков. Была не была. — Вижу, ты под кайфом, — Нейт защёлкнул колпачок зажигалки, убирая её в карман и с усмешкой поднимая взгляд на паренька. — У тебя что-нибудь осталось?

А с первого взгляда Нейт даже не понял, насколько этот парнишка был накачан чем-то, одному ему известным. Если тот, конечно, осознавал, что вводит в свой организм. Но видя, как незнакомца слегка потряхивает, как качает, несмотря на опору позади; как по виску медленно сползает капелька пота, Прескотт решил, что возможно всё-таки сегодня он может не остаться без своей дозы. Только вот неизвестно какой: Фрэнку Нейт доверял, знал качество товара, его цену. И пусть псина Бауэрса постоянно лезла к нему, явно пытаясь отхватить не то лоскут штанов, не то руку, зато во время вечеринок после он не раз слышал, каким зачётным косяком, какими охренительными таблетками он закупился на весь "Циклон". А вот остальные ученики оставались за бортом, и, если честно, Нейта мало волновало, что происходило в то время за вип-ширмой, когда самого его накрывало волной кайфа и несло забыть обо всём вокруг. Если на нём не висело очередное задание Джефферсона, которым тот лучше бы подавился, чем постоянно капал на мозги.
А какое качество могло быть у того, чем ширнулся парень, оставалось под вопросом. И если бы Нейтана так не прижало вот прям сегодня вмазаться — он бы и не подошёл, так и закончив на посыле. Проблемы других редко его волновали, и он предпочитал сосредотачиваться на своих загонах вместо того, чтобы жить по слишком высоким, для таких как он, правилам альтруизма. Что поделаешь, если от людей его тошнит?
Пламя зажигалки высветило потрёпанное лицо, до этого скрываемое тенью. Против света фонаря мало что можно было разглядеть, но сейчас Нейтан лишний раз убедился в том, что паренёк не только был его возраста, но, кажется, даже немного младше. И уже вот в таком состоянии. Почти как в зеркало смотреть, но всё-таки до такого Прескотт — хотя ручаться он бы не стал — не доходил. Не было такой нервозности — её легко давало психическое состояние. Не было такого потерянного взгляда. Или тут дело вовсе не в веществах? Такое чувство, будто незнакомец вообще не понимал, где он находится и как тут оказался. Да и одежда была мягко говоря не на выход. Прескотт смерил парня презрительным взглядом, будто говоря "я выше этого". Да только выше ли?
— Не хуей, ок? — вот так просто. Потому что "золотце" проскрипело по мозгам хлеще, чем мел по доске. Нейтан знал, что благодаря отцу он — хозяин этого городка, и вряд ли этот сопляк ему что-то сделает. Ведь видел же Прескотт где-то недалеко полицейского? Ходили слухи, будто Шон Прескотт приставил слежку за сыном, но в это как-то с трудом верилось. Тогда почему Фрэнк до сих пор ходит на свободе, почему в "Циклон" до сих пор так легко проносятся наркотики? Но сейчас жить с осознанием, что за тобой наблюдает тот, кто может в любой момент вмешаться, было как-то проще.
Нейтану нестерпимо хотелось дерзить в ответ на каждую вторую реплику. Заметно ли, что незнакомый парень обдолбан по самое не хочу? Ещё как. Издалека и сразу.
— Блять, удивительно, что тебя всё ещё не повязали, — потому что так и было. Оставайся незнакомец на улице, и в итоге окажется за решёткой дней на десять. — В этом городе слишком много копов.
[float=left][/float]Сколько их в одних "Китах" только собирается. Пьют кофе, переговариваются и ждут неизменного звонка: "Мы засекли на очередной Мейн Стрит подозрительную пару подростков," — чтобы рвануть, оставив чашку недопитой, а обед остывающим за стойкой. День сурка, не иначе. Нейтан наблюдал такое не раз. И сколь его отец ни был влиятельным, всё равно где-то глубоко внутри ютилось опасение, что однажды и его так же "засекут".
Нейтан даже не заметил, как его собеседник разом подобрался, посерьёзнел. Можно сказать, на долю секунды его слегка отпустило. Предложение неожиданно стало некой спасительной таблеткой, на секунду прояснившей чужие мозги. Если бы не смех — пьяный, хриплый, — если бы не разговор до этого — Прескотт мог бы решить, что перед ним какой-то опасный тип, но не более. Однако, разговор был, был и смех, поэтому только где-то на краю сознания забилось-затрепетало опасение, исчезнувшее в долю секунды. Нейт был слишком самонадеян, чтобы бояться первого встречного торчка. Пока тот не повис на Прескотте, в одно мгновение оказываясь слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно в такой компании. Нейт неосознанно попытался отшатнуться, но захват оказался слишком крепким, да и отойди он — этот паренёк распластается по земле и до утра уже точно не встанет. А вот где: на этой же улице или в отделении полиции — это уже другой вопрос.
— Честно, — Нейтан поморщился, лихорадочно обдумывая, куда можно было бы завалиться вместе с пацанёнком. Вести в кампус опасно, равно как и в проявочную. В первом случае их могут засечь охранники или директор, во втором... Во втором Джефферсон будет не в восторге, а своей жизнью, как бы со стороны ни казалось, Прескотт всё же дорожил. Опасение, что оклемавшись на утро и полазив по шкафам, незнакомец найдёт папки с фотографиями и уже трезвый заявится в полицию, сыграло решающую роль. — Я проведу тебя в общежитие. Отоспишься в моей комнате. Только не вздумай, блять, там что-нибудь облевать.
Или сломать. Или в подушку вшей своих всех ссыпать.
Нейтан сам не понимал, как относится к этой перспективе: пустить в свои владения незнакомца. Это сейчас у него в кармане мобильник для связи с Фрэнком и Джефферсоном — "Только при особых обстоятельствах, не вздумай звонить просто так!" — но обычно он крепился позади дивана, отчего на полу давно образовались натёртые царапины. Прожектор всегда транслировал открытые страницы на компьютере, где вполне могло остаться какое-то очередное сообщение на ящике от "папочки". Плакаты связанных девиц, собственные снимки, даже возможно не убранное письмо от доктора Джейкоби... А пушку он куда сунул? Не опасно ли вести к себе кого-то, кто вполне может продать информацию о сыне Шону Прескотту, чтобы потом купить очередную дозу?
Но эта оплата... Да и был ли когда-нибудь Нейтан по-настоящему осторожен?
— Отцепись, — Прескотт буквально вытряхнул себя из захвата, мелко передёрнувшись от бесцеремонного обращения парня. Только теперь Нейт достал телефон, проверяя время и наличие сообщений. От Бауэрса ничего. Комендантский час ещё не настал, но они не успеют добраться до общежития за это время, если только какой припозднившейся автобус с маршрутом в нужном направлении не проедет, что маловероятно. Стоило взять машину, но кто ж, блять, знал. Так что, надеясь, что тащить эту тушку на себе не придётся, Нейтан круто повернулся, словно желая вообще забыть о существовании незнакомца, и только сделав первый шаг, прибавил. — Пошли, нам охуеть как долго идти.
И хорошо бы никому не попасться.

Нейтан думал примерно так же: я хозяин этого города, а кто ты? Парнишка дурачился, практически показывал ему, что срать он хотел на положение Прескотта, пусть и, судя по всему, не знал и не слышал о нём абсолютно ничего. Нейтан не раз замечал на себе неприязненные взгляды прохожих, слышал шепотки обычных студентов — да и в "Циклоне" о нём отзывались лестно далеко не все, — да даже учителя, стоило ему сорвать урок, бежали к Уэллсу с просьбой как-то повлиять на чокнутого ученика. Конечно, он обо всём этом знал; не раз в голову лезли мысли о том, как же сильно его все ненавидят: из-за отца, из-за порой неадекватного поведения, потому что он был слишком дерзким и самонадеянным. Он всё это знал, но видел сквозь призму собственной важности. Незнакомец же смотрел на него, как на обычного подростка, готового приютить на одну ночь, пока самому негде ночевать. Нейтан даже в некотором роде был благодарен ему за такое отношение, но...
Но его дурачества всё-таки заставили Прескотта поморщиться. Он презрительно наблюдал за якобы магией "волшебного", пока тот неловко пасовал руками перед его лицом. Презрительная гримаса сама наползла на лицо, пока Нейт судорожно думал, не разнесёт ли к чертям его комнату этот неожиданный гость, если будет продолжать в том же духе. Как же всё это было небезопасно: звать первого встречного с улицы к себе, когда тот и не пытается разрекламировать себя, как приятного гостя. Да и, чёрт, эта блядская-сука-оплата никак не давала покоя, отставляя на задний план здравый смысл. Нейтан только продолжал наблюдать свысока, как парня буквально сложило пополам за секунду до того, как на светлый аркадиевский асфальт капнуло алым.
Кровь. Замечательно. Не хватало ещё заразиться чем: вдруг спидозный какой-то. Впрочем, собственное здоровье волновало мало — здоровье парня и того меньше. Нейтан даже не попытался как-то помочь, разве что шаг назад сделал. Хотя к чему бы? Красная кровь на красном бомбере — в этом что-то было. Но — ему показалось? — пока парень вытаскивал из кармана очки, в темноте глаза блеснули яркими фонарями. Прескотт начинал думать, что и сам он под чем-то, таким сюрреалистическим казалось происходящее. Он толком и разглядеть не успел, что это было, только зажмурился, прогоняя ведение.
Под новый взрыв хохота Прескотт процедил сквозь зубы:
— Мне поебать, что ты хочешь, — и вот, честно, так и было. По крайней мере, если парень не полезет не в своё дело, не будет ворошить то, к чему прикасаться не следует, пусть делает, что взбредёт в голову. А если покусится на более важные аспекты жизни Нейта — у самого же и будут проблемы: Прескотт сам позаботится о том, чтобы содержимое его жизни — тайной жизни — не было вынесено за пределы сто одиннадцатой. На последующую фразу Нейтан ответил усмешкой. — Я бы на твоём месте так не выёбывался, а то придётся ночевать на улице.
К сожалению, ответить тем же — о, приятная встреча, ты мне тоже нравишься своим кретинизмом, — он не мог. Оставалось только слушать, что плёл странный паренёк, свалившийся как снег на голову: внезапно, без предупреждений, отморозив к хренам нормальность происходящего. А с каждым дальнейшим словом та отмирала всё больше. Да под чем таким нужно быть, чтобы задвигать такую лютую хуйню?  Во-первых, домчать в мгновение ока ну никак не выйдет, во-вторых, одеколоном вообще нифига не пахло, в-третьих, какое запрыгивай... и какие нахуй Бэлла с Эдвардом?
—Ты бредишь что ли? — задал Нейтан вполне резонный вопрос, потому что в ясном уме такого точно не спизданёшь. И, ладно, парень под чем-то, но со стороны выглядел их разговор так себе. Как бы никто не увидел его в такой компании — да чтобы Прескотт, да снизошёл до таких простых смертных? Хотя мало кто будет удивляться, заметь он одного торчка — богатого — в компании торчка попроще. Вот только с последним можно было поспорить, судя по всему случившемуся за один разговор. В общем-то, больше ничего Нейтан не то, что сказать не успел, он не успел даже понять, что произошло. Неожиданно его дёрнуло вверх за ворот — невольные ассоциации с животным, поднятым за шкирку, — и в тот же момент окружающее буквально размылось. Нет, Прескотт не чувствовал себя пассажиром гоночной машины или хотя бы мотоцикла: путешествие не было похоже ни на что. Воздух хлестал со всех сторон, заставлял жмурить глаза и стискивать зубы, чтобы ненароком не задохнуться. Когда содержимое желудка начало подступать к горлу, Нейтана швырнуло на... его кровать?
[float=left][/float]Он не успел сориентироваться.
Да, он оказался на собственной заправленной чёрным покрывалом постели, опрокинутым навзничь и лишённым каких-либо внятных мыслей. Ничто из последних событий... последних мгновений? секунд? По ощущениям так они телепортировались с улицы прямиком в общежитие, но такое было невозможно. Это Гейхэм мог бы найти тысячу объяснений тому, каким образом произошло перемещение, но Пескотт — в отличие от гика — был фотографом, а не любителем около научных теорий, поэтому даже предположить, какого хуя, он не мог.
Сбоку — со стороны окна — послышался грохот, на который тут  же лихорадочно повернул голову Нейтан. Монитор, записи, фотографии, листы бумаги и тетради — всё в мгновение ока оказалось на полу. Подключённый до этого к компьютеру прожектор потух, окрасив противоположную стену в тона тусклой краски. Зато вместо прежних обывателей стола там оказалось то, ради чего вообще Нейтом всё это затевалось. И сколько... Фен? Да только тут такой пиздец творился, что внезапно не до наркотиков как-то стало.
— Блять, какого х... — Прескотт хотел было вскочить на ноги, нахуй убрать от стола странного пацанёнка, пока тот окончательно не превратил его комнату в руины. И снова не успел. Пора было что-то делать с собственной реакцией, потому что в который раз понимать произошедшее с опозданием было мягко говоря не приятно. Последнее, что он увидел, перед тем, как быть оттолкнутым обратно на кровать — расширенные зрачки опасно хмельных глаз. В следующее мгновение кисти с силой вдавило в постель, а сверху навис всё тот же незнакомец. Кажется, он выглядел дружелюбно, насколько дружелюбно может выглядеть незнакомец, нависающий над твоей душой. И Прескотт, в отличие от него, понял, что нахуй ему такие знакомства не нужны. Ответил он скорее по инерции, на автомате.
— Нейтан, — по крайней мере, оставалась надежда, что получив ответ, этот... Уилбур, да? хотя бы слезет с него. Или отведёт какой-то зверино-безумный взгляд, заставляющий нервно вжимать голову в матрас, чтобы только отодвинуться как можно дальше. Но стоило только обрести свободу — относительную, сейчас он был заперт в одной комнате с этим Уилбуром, чьи действия было невозможно ни предугадать, ни, хотя бы, объяснить, — Нейтан буквально взвился на ноги, оказавшись подальше от кровати и попятившись назад, пока, чертыхнувшись, не запнулся обо что-то. — Что ты, блять, такое? Какого хрена происходит?
Пожалуйста, пусть всё это дерьмо наконец-то уложится в голове.

Что за отборной хуйнёй накидался до их встречи паренёк — вопрос ещё тот. Нейтан бы с радостью попросил и ему отсыпать, потому что поведение Уилбура его мягко говоря выводило из равновесия. И дело даже не в том, что оказавшись в комнате, Уилли вёл себя так, словно он живёт в сто одиннадцатой — не Прескотт. Наталкиваясь на стену, Нейтан чувствовал себя неуверенным гостем. В кои-то веки не он оказался хозяином положения, сдав обязанности местного академического главы всех студентов на Уилбура. И не сказать, что ему нравилось такое положение вещей — следовало срочно сделать хоть что-то, что прекратило бы позор "короля". Жаться у стены подобно напуганному мальчишке — удовольствие сомнительное. Но куда больше Нейтана напрягала физическая реакция парня на наркотик: расширенные зрачки — это привычное явление. И даже неадекватное порой поведение тоже не было сюрпризом, но откуда в Уилбуре бралось столько сил на такой напор, на такое количество рваных движений, казалось, сразу во всех направлениях; на взаимодействия с самим Прескоттом?
Даже поваленные на пол предметы отошли на второй план. Не до них как-то было, учитывая, что находиться в одной комнате с Уилбуром начало казаться не просто плохой идеей — по-настоящему опасной. Вдруг выкинет что-нибудь похлеще? То, как быстро они добрались до общежития буквально с другого конца Аркадии Бэй, как Уилли пригвоздил его к кровати, не давая пошевелить и пальцем... Сил ему было не занимать, определённо. Потому-то Прескотт и вжался в стену, кажется, попытавшись провалиться сквозь неё и никогда не возвращаться в собственные пенаты.
— Да ты, блять, издеваешься, — с придыханием, с каким-то отрешённым смирением то ли ответил он Уилбору, то ли бросил в пространство. Ну конечно, он ведь должен был попросту проигнорировать тот факт, что его чуть ли не как мяч схватили подмышку, после чего "изящно" закинули на постель, не дав понять происходящего. Да каждый день такое происходит, всё путём, чувак, это я так!
Даже за вполне спокойным, дышащим порошковой пылью парнем наблюдать, честно говоря, приходилось с небывалой внимательностью. Выкрадывая баб с вечеринок, пичкая наркотиками, Нейтан никогда не испытывал такого страха быть застуканным на месте. Не отдавая себе отчёта в действиях, сейчас он двигался по стенке к двери в надежде, что Уилбур этого не заметит. Прескотт резко — слишком резко — замер, по инерции качнувшись в сторону, когда Уилли обернулся, смерив затуманенным, не прояснявшимся ни на секунду взглядом. Звериное выражение лица, замеченное в долю секунды и прошедшее мимо осознания на улице, сейчас сползло холодком по конечностям, отозвавшись натянутыми по всему телу нервами. Только бы не произошло ещё что-нибудь мега странное, что его мозг уже попросту не переварит.
— Ничем я не закидывался, — Нейт даже головой тряхнул отрицательно. Где-то внутри засело сомнение, потому что ну не может происходить всё это в реальности. Потому что, блять, они не в каком-то сраном сериале о сверхъестественной хуйне, где подобное — норма. Может, всё-таки ему всё это привиделось? Рассудок определённо махал Нейтану ручкой на прощание и, хлопнув дверью, удалялся в неизведанном направлении: давай-ка тут без меня. И хер поймёт: то ли он реально уже давным давно под чем-то, то ли болезнь играет свои игры, то ли всё-таки Судьба в очередной раз подбросила в жизнь порцию дерьма. — Я этого не помню. Нет, ты мне ни черта не давал!
Он почти рявкнул это в лицо подошедшему парню, прежде, чем заметить... господи, сколько зубов! Прескотт успел только инстинктивно отскочить куда-то вбок, уже не слушая того, что пытался втирать ему этот Уилбур. Нейтан был напуган. Нейтан был чертовски напуган, как бы ни хотел не признавать такого позорного чувства. Тут же вспомнился пистолет, услужливо лежащий под кроватью. Добраться бы только, а там — будь что будет. Хотя бы чувство безопасности маломальское наконец-то появится, можно будет за себя постоять, если парню что-то втемяшится ещё в голову. Или, если это всё же трип, с ним будет всё же легче, пока Прескотта не отпустит.
Установленного между ними расстояния не хватило для создания достаточной дистанции, чтобы остановить новые нападки Уилли. По сути, Нейтан даже понять не успел, что ещё надумал его новый знакомый, когда тот стремительно сократил между ними расстояние. Мысли о пистолете, забившись на краю сознания, вылетели из головы. Ощущение чужой силы на своих запястьях — последние крохи веры в свою собственную куда-то улетучиваются в одно мгновение. Нейт загнан в угол хищником, Нейт не знает, что ему делать и что предстоит пережить. Не успевает представить, додумать или предупредить новые невъебенно отстойные идеи Уилбура, как затылком врезается в стену, ощущая на чужом языке маленький квадратик марки, пропитанный кислотой даже после долгого пребывания в чужом рту. Нейтан жмурится прежде, чем понять, что Уилбура стало как-то внезапно слишком много: руки на кистях у плеч, лицом к лицу, коленом между ног. Ну точно хищник, загнавший жертву в угол тесной клетки. Напряжение Прескотта, казалось, можно было потрогать, таким явным оно было. Он только и успел подобраться выше от чужого колена, от паха, и попытаться выдернуть руки, что-то невнятно рыкнув прежде, чем Уилбур его отпустил.
[float=right]
[/float]— Какого, блять, чёрта?! — заорал — да потому что такой хуйни с Нейтом ещё никогда в жизни не происходило. И, ну да, будто хоть кто-то обратит внимание на его хилую нападку. Уилли вот не обратил и даже собраться с мыслями не дал, вообще не в тему вспомнив, где они находятся: как только переключает своё внимание с такой скоростью? Какая хлорка? Какой бассейн? Нейтан даже забыл, что после произошедшего ему стоит хотя бы ради приличия продолжать возмущаться бесцеремонности, что ли. Тяжело дыша, будто после марафона какого, Нейт вперил взгляд в Уилбура, в хищные глаза, в звериный оскал... Нет, нет, нет, ему это только кажется. Сказано же, они закинулись. Или всё-таки нет? Прескотта редко торкало настолько, чтобы он не помнил того, как что-либо принимал.
В общем-то, бассейн был не такой уж плохой идеей. Точно! Охладиться, прийти в себя. Вода ведь успокаивает? Сейчас ему определённо нужно к воде — если не к успокаивающему обычно морю с китами, то хотя бы к жалкому его подобию, пропитанному химией. Нейтан провёл рукой по лицу, задержавшись на глазах и попытавшись тем самым успокоиться, словно происходящее могло ему попросту привидеться. Но вопреки желаемому, Уилли оказался на месте, никуда не исчезая. И даже не планируя этого делать.
— Ключи должны быть в приёмной кабинета директора, — махнул Прескотт рукой, кажется, смирившись с тем, что сегодняшняя ночь окажется самой странной и длинной в его жизни. Длиннее той, когда он перевернул свою комнату вверх дном в порыве бессильного гнева на самого себя после того, как на его руках окочурилась Рейчел. Длиннее самой первой вылазки с Джефферсоном в поисках нужной модели. Оставалось только надеяться, что он правда уже что-то принял, а если нет — что ближайший до трипа час пройдёт слишком быстро, чтобы его вообще заметить. — Двери академии должны быть открыты, так что... если на улице никого не окажется — дойдём без приключений.
Хорошо бы так и было, потому что каким бы влиятельным его отец ни был, а постоянно спасать сынка из передряг он скоро точно устанет, учитывая, что градус его раздражения с каждым электронным письмом неизменно креп.
— Только давай... Через дверь, ладно? — даже если представить, что их "прогулка" до кампуса была всего лишь результатом действия наркотика, повторять такое приключение вообще не хотелось. — Возьми с собой что-нибудь.
Он кивнул на разложенные на столе дорожки, намекнув на то, что был бы не прочь окончательно въехать в мир галлюцинаций и полного отупения перед тем, как произойдёт ещё что-нибудь странное.

Аркадия Бэй. Место, где учишься не жизни, а выживанию. Среди акульих пастей таких же, как ты сам, студентов. Обычных отцов и матерей, школьников и пенсионеров, работников и руководителей, ты строишь из себя того, кем на самом деле не являешься. С самого детства тебе прививаются простые прописные истины: либо ты, либо тебя. Нейтан рос в семье Прескоттов: с виду идеальной, вечно отутюженной, осанистой, идеальной. Отец — тот, чьё слово способно было вышвырнуть из общества практически любого человека, оставить без возможности найти работу и в конечном счёте покинуть гнилой городок. Мать — идеальный красный маникюр под стать помаде и вечернее платье на выход. Сестра первая отбилась от прескоттского лицемерия: попросту уехала из страны. Вечная поддержка от Кристен канула в лету, и он остался один на один с занятыми своими проблемами взрослыми. Отец продолжал играть свою роль в жизни Нейтана, полностью забыв о сыне: дети ведь жестокие, они умеют мстить за родителей. Нейт пытался найти друзей, пока они ещё могут быть настоящими, пока детское отношение к людям не сменилось на оценивающий твой статус взгляд. Прибивался к компаниям, но неизменно выходил из них белой вороной, когда какой-нибудь мальчик говорил: "Твой папа уволил моего," — чаще всего такого ребёнка из частной школы после переводили в простую государственную, и Нейтан его больше не видел. Уже потом, многим позже, купленная последняя модель мобильного начала играть роль, и ребята стали наперебой просить поиграть в тогда ещё модную новую PSP, притащенную на учёбу. Со временем пришло осознание, что потеряй Прескотты своё состояние — да Нейтана попросту зачмырят. Тогда друзей он стал выбирать избирательнее.
Мир Нейтана — известные бренды, самые дорогие марки, состояние его отца и еженедельные обновки. Мир Нейтана — постоянные доказательства, что он чего-то, да стоит. И пускай, что не его потом и кровью были заработаны деньги — пока что это совершенно не важно. А потом отец начнёт делать из фотографа своего приспешника в мире бизнеса и высших чинов. Поначалу Прескотт честно пытался быть к ребятам доброжелательнее, но в конце концов всеобщая ненависть к его фамилии сделала своё дело. Подыграло отношение и Шона Прескотта к своему сыну — нервы стали попросту сдавать. В мозгах образовалась какая-то неведомая каша, которую собрать помогали только таблетки, выписанные психиатром, когда родители устали получать жалобы от учителей по поводу поведения Нейта.
Потом он попробовал наркотики. Старший Прескотт отчитал сынка за, казалось бы, какую-то жалкую оплошность, испортив настроение сыну на весь оставшийся день. А потом вечеринка, одна из первых. Небольшие обтёсанные кругляши волшебных таблеток, притащенные тайком кем-то из ребят. И пусть лекарства перестали давать нужный эффект, забываться на какое-то время стало привычкой. Привычкой, от которой невозможно избавиться. Поэтому Нейт всё же пытался этим вечером найти Бауэрса, поэтому не хотел такой спокойный вечер оставлять без внимания.
Нейтан давно закрылся в своей скорлупке, отгородившись от остального враждебного мира. Обнажи душу — плюнут. Покажи, каков ты на самом деле — добьёшься того, что тебя засмеют, морально задавят, что хоть дуло к виску приставляй, да взводи курок. И Нейт отгораживал мальчика, не дополучившего любви, проебавшего счастливое детство, просто потому что родители не сумели дать того, что априори дают другие родители своим детям. Раз так — получите итог, к которому всё шло, к которому приближалось с каждым годом всё ближе и ближе. Нейтан отгораживался от других, заведомо предвещая, что если уж ни отец, ни мать его не понимали, то и другие не смогут. Со временем он черпал от родителей те же качества, что видел в них с детства. Однако качества эти забивались в уголки подсознания, вытесненные развивающейся болезнью и опрокинутыми в глотку (или забитыми в нос) веществами. Только вот добился Нейтан того, что нахуй разнёс себе психику и окончательно предался известной политике: всё решают деньги.
Потому-то, наверное, понять Уилбура и было так сложно. Даже сам вид парня кричал о том, что ебал он в рот подобные закидоны, ебал мир Прескотта и мнение общества в частности. Явно домашняя одежда против дорогущего бомбера, потрёпанный вид против вылизанного до идеала — и срать на смятую рубашку, — полная свобода против нагромождённых рамок. Может, Нейтан и сам бы стремился к такому, может, хотел быть простым ребёнком в простой семье, уметь отрываться, потому что это весело, а не из-за попыток сбежать от семьи, от давления. От себя. Может, он бы и отдался моменту, да блять, хоть поцелую на одно маленькое мгновение, но собственноручно возведённые стены так трудно рушить. Так трудно понимать, что кому-то он может быть интересен не в качестве парня, которому лучше втереться в доверие, чем попасться под горячую руку, а как такой же простой человек. Привычные шепотки за спиной: "Катились бы Прескотты к чертям," — преследовали  его на улицах Аркадии, в академии, наедине с самим собой, эхом тараня голову. Так хотелось, чтобы всё это осталось позади. Так хотелось быть похожим на такого вот беспризорника, а не экспонатом его фамильного музея, где нужно представать в лучшем свете, чтобы не опозорить отца. Он так запутался. Давно, насквозь пропитался запретами и правилами, что сам перестал понимать, где мыслит он сам, а где — за него. Разве что, когда гнев контролировать становится совершенно невозможно, во время приступов, нападавших неожиданно, со всей присущей психическим расстройствам силой. Вырваться из кокона невозможно. Всё это дерьмо давно опутало его, подобно толстым крепким верёвкам, что попытки не принесли бы успеха.
Нейтан не отошёл от стены, оставшись, где стоял. Не попытался всё же ломануться к двери, выбраться из новой ловушки, в которые он так устал попадать. Ведь свобода так близко — руку протяни. А вдруг, ну взбредёт в голову, Уилбур его увезёт отсюда, из Аркадии. И словно напоминая, насколько Прескотт пропитался своей жизнью, в нём забился, затрепетал червячок сомнения: а что он будет вне города? Здесь влияние отца, здесь какой-никакой, но авторитет, хоть и покрытый грязными пятнами вездесущих сплетен. Здесь Виктория — единственный человек, что его может поддержать, и которому сам он нужен. Здесь вся его жизнь и здесь его будущее фотографа. А свобода когда-нибудь наступит. Ведь должно же когда-то всё стать хорошо.
Как же здесь все были зациклены на себе.
— Ты пообещал плату, — настороженно пожал плечами Нейтан, оправдывая свой поступок. Он ведь, честно говоря, потому и согласился, что хотел закинуться и провтыкать в стену до утра, пока не придётся переть на учёбу или свалить куда-нибудь в город, проебав уроки. Он до сих пор не был уверен в том, что уже получил свою дозу, но обмякшая марка на кончике языка всё же была маломальским гарантом, что без своего он не останется. А напоминание о страхе царапнуло досадой, отчего Нейт рявкнул. — Не боюсь я. Веди себя адекватнее — буду премного благодарен.
И кто бы говорил про адекватность! Как-то слишком часто Нейтана за этот вечер бросало в стрессовые ситуации. И всё-таки в некотором роде поведение Уилбура по отношению к нему можно было назвать правильным — через постоянные нападки паренёк давал понять, что он, в отличие от Прескотта, не застрял в оценках собственных действий. Не сказать, что самого Нейта ебало, что о его поведении думают другие — он хамил, светил средним пальцем направо и налево, постоянно появлялся на виду у всех не трезвым, с расширенными зрачками или озлобленным донельзя. Даже Шона Прескотта обливал таким ушатом дерьма за спиной, что тому и не снилось. Но и отрицать, что на него никто не влияет — тоже не правильно. И, наверное, именно из-за такого открытого похуизма Нейтан не послал его в дальнее пешее путешествие после довольно странной речи. Может, стоило подписать контракт с Дьяволом взамен на свою жалкую прогнившую и никому, включая своего владельца, не нужную душонку?
Нейтан уставился на протянутую ладонь, будто вместе с рукой ему подавали долгожданные наркотики: с надеждой, со скрытым желанием схватиться. С доверием? Ему определённо нужен был кто-то, кто доказал бы, что мир не такой, каким Прескотт его привык видеть. Что здесь можно дождаться настоящих друзей — Вик не в счёт, она классная, хоть и бывает порой сукой той ещё, — можно повеселиться, забыть обо всём. Что его не используют в очередной раз, как это делали родители, превращая его в средство доказать свою идеальность, как это делал мистер Джефферсон, опуская своего посредника до мальчика на побегушках, взваливая на того всю самую грязную работу. Что не отвернутся, когда он в очередной раз сделает что-нибудь не то, покажет себя не с лучшей стороны. Нейтан глянул в лицо Уилбура. Внимательно, будто пытаясь прочесть закравшийся в нём тайный подтекст, способный разрушить это подобие наваждения. Нейт продолжал относиться к парню с опаской, ожидать очередного подвоха, нарушающего личное пространство; старался быть готовым ко всему. Но что-то после тирады о Дьяволе надломилось. Что-то было совсем другим, не похожим на то, что он из года в год видел в Аркадии среди сверстников и старших. Не было вечно раздражённого голоса Фрэнка или грозного тона директора Уэллса, которому попросту обязанности не дали опохмелиться на утро.
Нейтан пожал руку самыми кончиками пальцев. Не потому, что ему было противно касаться Уилбура, который напоминал своим видом потерянную шавку, но потому что до сих пор не был уверен в том, что готов на любые свершения. Сейчас бассейн, а что дальше? Что взбредёт в голову новому... не другу, нет, но знакомому, может, временному товарищу. Прескотту пришлось признать, что он всё же потянулся к кому-то в очередной попытке найти того, кто не оттолкнёт, не воспользуется. Чёрт, ведь примерно тоже самое вышло с учителем фотографии. Скакать по граблям — это к Нейтану, однозначно.
— Не совсем, — честно ответил Прескотт. Да и честность — некая тень доверия. Да только доверять тому, кто был способен совершать то, на что у нормального человека ни сил, ни мозгов не хватило бы — мягко говоря опрометчивое решение. И всё-таки предложение, блять, как бы это ни было банально, зажглась лучом света в кромешной темноте. Уилбур не был похож ни на кого из всех знакомых Нейтана, так кто знает, может, это в его силах — вырвать Нейта из пут Аркадии Бэй и сделать хоть чуточку, но свободнее? Голос дрогнул на последних словах прежде, чем ребята сорвались на первую ночную вылазку Прескотта с кем-то в поисках самых настоящих приключений. — Но я постараюсь.

Почему Нейтан никогда не замечал, что в их бассейне прямо посередине крыши было стекло? Но вот он стоял на прозрачной поверхности, заворожённо смотря вниз на тусклую подсветку, виднеющуюся сквозь пропитанную хлоркой воду. Бок о бок с пресловутым Уилбуром, которому приходилось доверять на слово, слушать любой бред, казалось, лившийся нескончаемым потоком, пока они сдвигали одно из стёкол, открывая новый вход в закрытое помещение. Стоило ли сомневаться, что заметку про ключ, находящийся у директора, они начисто забудут?
Бомбер остался на крыше, следом — рубашка, майка. Ботинки, штаны. Обычно закутанный в тридцать три слоя одежды, "сто одежек — все без застёжек", сейчас Нейтан чувствовал себя неуютно, желая быстрее оказаться в воде. Да и ночной осенний воздух не прибавлял приятных впечатлений от такой прогулки по крыше.
— Мне уроков вполне хватало всё это время, — фыркнул Прексотт, впрочем, умолчав, что эти самые уроки им посещаются довольно редко. — Да и особо не с кем.
Он пожал плечами, мол, да, а что? Не с Вик же ему идти, хотя перспектива вообще-то не плоха. Он даже ухмыльнулся — что бы она сейчас сказала?
— Эй! — Уилбур скрылся под водой, оставив Нейтана на крыше вспоминать, что он там вдохновенно говорил о пицце и почти детском соревновании "кто быстрее". Нейт поёжился и, поначалу повиснув на руках, цепляясь за внешне хлипкое стекло — на деле выдержавшее двух парней — и сорвался вниз, запоздало вспомнив о вещах, оставленных наверху. Если Уилбуру, кажется, падение только понравилось, то удар Прескотта о воду с довольно большой высоты отозвался острой болью, правда, прошедшей достаточно быстро. В ушах повис булькающий звук пузырей воздуха, устремившихся вверх, а в носу и глазах защипало от хлорки. Нейт всплыл на поверхность, глотнув побольше кислорода, выбитого до этого из лёгких, и потёр руками глаза, одновременно пытаясь вытрясти воду из ушей. Пока он совершал свой прыжок, Уилбур скрылся далеко в другом конце бассейна, и Нейтан, даже не пытаясь выиграть, двинулся в его сторону. — Заказывать сам будешь!

Нейтан снова нырнул под воду, уходя от реальности, застывая в стихии, в моменте. Казалось, будто только здесь он по-настоящему был далёк от жизни в Аркадии, в Блэквелле. Всё отошло на второй план, как только вода забилась в нос, в уши, проникла в поры и впиталась в кожу. Нейт открыл глаза, которые тут же защипало от хлорки. Вокруг разливалась подсвеченная синь бассейна, и секунды, проведённые под водой казались вечностью. Но Прескотт преодолел расстояние от середины бассейна до бортика, вынырнув на поверхность. Он подплыл к краю, кладя руки на борт бассейна и отфыркиваясь от воды, забившейся буквально всюду. И снова оказываясь среди хлорки и мутной подсветки, когда чужая рука опустилась на макушку, придавливая ко дну, благо, всего на пару секунд. Прескотт вынырнул, глотнув воздуха, чтобы разразиться какой-то неясной тирадой, но не смог. Атмосфера что ли была такой: спокойной, размеренной, то ли просто хотелось отдохнуть от собственных нападок. Нейтан впервые чувствовал себя таким вот простым студентом, для которого моря по колено, да горы по плечу — которого ничто не волнует. Разве что так и не полученная толком доза, о которой он мечтал с момента знакомства и немного до. Нейт окончательно запутался, была ли та марка пропитана кислотой, или Уилбур ему только втирал это, чтобы сэкономить на местном торчке, сбив после наркотик за более высокую цену какой-то компании. А зря, Нейтан даже доплатить мог наличными при желании.
— Прескотты не проигрывают, — фыркнул он, впрочем, вполне честно считая, что так оно и есть. Истина, вдалбливаемая с детства. Даже сейчас, будучи тем ещё неудачником, неспособным поручение учителя выполнить без сучка без задоринки, благодаря которому Эмбер лишилась жизни. Вечные хозяева положения — та ещё семейка. — Никогда.
Уилбур тем временем уже заказывал пиццу. Денег у Нейтана с собой не было, но ведь сегодня они оба делают всё, что в голову придёт. И, значит, даже с доставкой что-нибудь сумеют придумать. Мозг Уилбура так быстро генерировал идеи, что наверняка и в подобной ситуации нашёл бы какой-то выход. Погодите, это что, его телефон? Нейтан даже этому уже не был удивлён. Со всеми странностями приходилось мириться, и заключая сделку, он сам подписал себе некое подобие приговора: будь готов ко всему. И пускай в телефоне остались переписки с Фрэнком, пускай редкие звонки от Джефферсона с наставлениями — Нейт ведь обещал довериться. С явным трудом, но он пытался относиться сегодня ко всему проще, верить и позволять вести процесс, не спрашивая у него при этом не разрешения или хотя бы мнения на сей счёт. Бассейн даже помогал. Кто бы мог подумать, что здесь можно не только вечеринки устраивать, когда темноту разрезают вспышки разноцветных огней, когда бит песни проникает в клетки мозга, когда наркотик и алкоголь делают своё дело, и хочется творить что-то, что в трезвом состоянии и в голову не придёт; но и просто релаксировать, поддаваясь стихии. Был ли сейчас Нейтан под чем-то? В любом случае, ему было почти легко, как никогда. Пускай в практически незнакомой компании, пускай Уилбур порой делал что-то, не вписывающееся в нормальный порядок жизни Прескотта, но было в нём что-то такое, что заставляло пойти за ним. И просто отдаться моменту.
— Окей, — Нейтан оттолкнулся от бортика, проводив взглядом Уилбура. Тот будто почувствовал, что пиццу — несмотря на поздний час — довольно быстро доставили до кампуса. Телефон, оставленный на полу помещения, загорелся, оповещая о звонке, и чуть прищурившись, подавшись выше, над уровнем воды, Прескотт разглядел давно знакомый номер пиццерии. Отвечать не стал, предоставив Уилбуру право разбираться с этой затеей самому, а сам вновь оказался под водой. Пока пузыри поднимались ото рта на поверхность, он проводил их взглядом, а после вынырнул, думая, чем можно пока себя занять. В общем-то, в одиночку делать было особо нечего, поэтому Нейтан вернулся к бортику, подтянув к себе телефон и нашарив переписку с Бауэрсом, пропечатав тому едкое сообщение: смотри, я и без тебя справился. А нехуй, когда он — Прескотт — нуждается в дозе строить из себя дохуя крутого занятого наркодилера.
И пока Нейтан то ли пытался доказать, что сегодня он в выигрыше, а не какой-то Фрэнк, то ли убивал время, со стороны двери послышался тихий щелчок. А казалось, Уилбур способен только врываться вихрем и создавать вокруг шум. Нейт отодвинул от себя телефон, проводив взглядом, чтобы тот по скользкой поверхности не влетел в стену или ещё что — всё-таки большинство тайн хранилось именно на нём. Прескотт обернулся, потянув носом просочившийся в помещение запах ароматного теста, сдобренного приправами. Да так и застыл, вдыхая металлический запах крови, щедрыми мазками расползшейся по телу его нового знакомого. Собравшейся на губах сплошной краской без намёка на пробелы. Глаза инстинктивно расширились, а Нейтан замер на месте, от непонимания, от неожиданности на несколько секунд впав в ступор. Был ли у него шанс убежать от Уилбура? В любом случае, промедление его и погубило, не оставив никаких путей к отступлению. Нейтан слишком поздно выдохнул.
[float=left][/float]— Какого?.. — слишком поздно попытался еле работающими под водой ногами сделать шаг назад, подальше от чего-то, что на уровне животного инстинкта самосохранения отдавалось страхом, переползающим по всем конечностям по очереди, распространяясь по телу. Нейт не хотел знать, что Уилбур такое. Он не хотел знать, на что тот способен. Даже желание закинуться чем-то вмиг пропало, когда прямо перед Прескоттом материализовался измазанный в чужой свежей крови подросток. Страшно представить, что стало с тем несчастным, что попался ему на глаза. Это ведь был доставщик пиццы? Нейтан попытался уйти от касания, оттолкнуть, не дать и его покрыть пятнами алой липкой жидкости, но стоило ли пытаться, вспоминая, как до этого у Прескотта уже ни черта из этой затеи не выходило? Внутри всё сжалось в тугой ледяной ком и рухнуло куда-то вниз.
Нейтан даже как-то запоздало понял, чувствуя отдающий горьким металлом язык на собственных губах, что Уилбур имел ввиду, говоря про "незабываемую ночь". И кто спрашивал, хотел ли этого Прескотт? Он всё ещё пытался как-то выбраться из цепкой хватки, оттолкнуть и попросту удрать из бассейна, как он обычно удирал от проблем, прикрываясь фамилией, как щитом от всех бед. Что, Нейт, сейчас-то она тебе как поможет, когда в глаза сквозь темень очков жёлтыми фарами смотрят чужие, хищные, нагло в разы более надменные, чем твои собственные?
— Стой, нет, — ох как Нейтан боялся того, что может сделать Уилбур. Так, что поджилки тряслись от одного только представления, чем может закончиться сегодняшнее знакомство. Да, теперь уже не человек — этот хищник обещал, что ночь не станет последней, что Прескотт выберется из бассейна живым, что с ним ничего не произойдёт, но как можно в это было поверить? И Нейтан больше не верил, до последнего не хотел, чтобы чужой хриплый шёпот перешёл в более активные действия, облекая слова в действия. От распространившегося запаха крови к горлу подкатил ком, казалось, им заполонило всё помещение. Или всё от того же страха? Стоило бы гнать его прочь, но столкнувшись лицом к лицу с Уилбуром, Нейт окончательно потерял способность контролировать если не ситуацию, так хотя бы себя. — Подожди, я не...
Нейтан задохнулся возгласом. Пальцы сомкнулись на единственной оставшейся на теле ткани, вырвав с губ Прескотта шумный вдох. Отступать было поздно. Дверь клетки захлопнулась, и он остался один на один с хищником, усыпляющим речами внимание, чтобы сделать очередной выпад.
— Н-не... — губы столкнулись с чужими в неком подобии поцелуя, на деле — доминированием по-животному распалённого Уилбура над своей жертвой. Нейтан дёрнулся в последний раз, пытаясь уйти от захвата, разорвать практически болезненное давление на член; забившись, суметь-таки вырвать долгожданную свободу. А ведь он правда думал, что сегодня, впервые за долгое время, сможет её почувствовать. На деле, его в очередной раз обвели вокруг пальца, поманив обёрткой, но не показав содержимого. Постоянно проглядывавшего под шуршащей разноцветной бумагой-фольгой. Нейтан не пытался хоть как-то проявить инициативу, сделать что-то, что только больше завело бы Уилбура, кажется, вовсе не собиравшегося прекращать. Только перехватил чужие запястья, непроизвольно сдавив пальцы на коже. Может, относительная пассивность Прескотта сыграет на руку, может, это прекратится.
Так ли Нейтан хотел, чтобы всё закончилось — это оставалось под вопросом, потому что думать об этом не получалось, когда события развиваются так стремительно, а на лице остаются красные разводы, дурманящие своим горьковатым запахом и не обещающие ничего хорошего.

А Нейтан боялся. Ох, как Нейтан боялся этого звериного оскала, прищуренных глаз, напряжённого тела напротив. Прижимающегося так близко, что казалось, можно было на нём почувствовать каждый рельефный изгиб, каждую жилку, проступающую под натянутой поверх мышц кожей. Каждое прикосновение к, мать его, паху. Контраст между температурой Уилбура — разгорячённого, пышущего жаром — и прохладной водой отчего-то, казалось, сводил с ума. Мысли в голове перепутались с первого же касания, и это мешало не то, чтобы внятно ответить, попросить-заставить остановиться, но хотя бы сделать что-то действительно подходящее для того, чтобы происходящее закончилось. Нейтан буквально почувствовал, как и без того напряжённое тело будто деревенеет, перестаёт его слушаться, не подчиняется, практически не отталкивая напиравшего парня. Вместо этого он впитывал, слушал льющиеся на него не хуже хлорированной бассейной воды слова Уилбура.
Все состоят из крови. Но она течёт по венам, перекачивается через сердце, но никак не остаётся кляксами на коже, лишь проступает через неё в нитках-сплетениях голубоватых вен. А сейчас она была всюду. На животе Уилбура, в волосах Прескотта, так "ненавязчиво" измазанного ею же. Нейтан любил кровь, любил фотографировать тайком дохлых животных, случайно встреченных на улицах их городка, любил тему связываний и издевательств, но... но не так внезапно, не так прямо. Не так близко к его реальной жизни. Может, он и славился в Блэквелле своими не самыми адекватными поступками и загонами, но на такое даже он — наверное, самый ебанутый из всех студентов академии — был не способен.
Он многое мог объяснить, скинуть на свой подъеденный метровым списком расстройств мозг, но только не то безумство, что творилось прямо напротив него. Не светящиеся животным блеском голодные глаза и, тем более, не отросшие сантиметра на два — а по ощущениям, так на весь десяток — ногти-когти, впившиеся в пропитанную хлоркой кожу. Прорезающие, вспарывающие её, словно толкую бумагу-папироску. Нейтан, широко раскрыв глаза, сделал короткий шаг назад, но не смог отшатнуться, от сомкнутой на плече руки, сжимающей кожу у кости на плече почти до ломкой боли.
— Я не могу... — доверять он точно не мог. Уилбур, чьё поведение сперва заставило отбросить желание забиться в свою раковину, покрыться липким коконом, сейчас с новой силой доказывал, что невозможно довериться первому встречному. Что все, кого Нейтан хоть как-то подпускал к себе, рано или поздно показывали, кто они есть на самом деле. Звери, животные — те, кто, обнажив свою личину, заставляют в ужасе нестись от них куда подальше, сломя голову. И если многие ребята сказали бы, что Прескотт может быть опасен, ненормален, что вечно себе на уме, то им точно стоило бы познакомиться с Уилбуром. В отличие от нового "друга", Нейтан не жрал доставщиков, не кромсал свою кожу и вообще вёл себя невинной овечкой, вместо представшего ему лютого зверя. — Блять.
Он выдохнул это почти неслышно, лёгким потоком воздуха, когда шею ошпарило дыханием оборотня — кем ещё мог быть Уилбур? — да так, что пальцы на ногах поджались от резкого приближения. От действий. От слов. Нейтан запоздало дёрнулся, когда чужие зубы чуть не сомкнулись на быстро-быстро отбивающей свой рваный ритм артерии. Но будто ему кто даст уйти, отпустит. Как же Нейтан хотел попросту забыться в этот вечер: забыть о своих делах, проблемах, отдаться отдыху и ни о чём не думать. Но вместо этого он умудрился попасть в лапы хищника. Так чувствовали себя девушки, которых он собственноручно щёлкал на последнюю модель камеры? Так выглядели их затравленные глаза на ретушируемой фотографии в фотошопе? Обычно Прескотту было неведомо сострадание, но если они чувствовали себя так же — он готов был распрощаться с делом Джефферсона и больше никогда не трогать студенток, чьими фотографиями были набиты папки в подвале их семейного сарая.
Поцелуя Нейтан почти не почувствовал. Казалось, каждая самая маленькая клеточка тела впитывала в себя все прикосновения, каждое покушение на личное пространство, но впервые так сильно хотелось сжаться, уйти в себя, что на деле Нейт практически перестал ощущать, понимать происходящее. В голове так и не прояснилось, но он упёрся руками в грудную клетку, пытаясь отодвинуть Уилбура, дать себе право на хоть какую-то свободу, так близко показанную, но так нагло забранную обратно без права попробовать вкусить её, напитаться этой свободой вдоволь. Насквозь.
— Пусти, — не громче междометия. Каждое слово впивалось в мозг, въедалось в кожу. И на уровне животного страха зарождало что-то ещё. Так, наверное, жертва смотрит на хищника, прижавшего её к углу. Когда та может ещё вырваться, стоит только дать зверю то, чего он хочет больше, чем съесть её на обед. Трепет, даже, наверное, восхищение перед кем-то, кто заведомо сильнее тебя. Внутри всё сжалось в узел, сплетающийся из тонких нитей слов-уговариваний, попытки достучаться до Прескотта. Хищник обещал отпустить. Хищник требовал слишком высокую плату, которой Нейтан не мог дать. Тот умел расшвыриваться деньгами, заработанными потом и кровью отца, умел обещать замолвить словечко, но... Уилбур слышал о такой вещи, как мужское достоинство? И пускай Нейтан давно растоптал свою репутацию, пускай давно выставил себя тем человеком, чьи поступки никогда нельзя было понять и принять, но даже у него был свой знак "стоп", за который он никогда не заходил. Ни под таблетками. Ни при очередном приступе, когда тело творит быстрее, а язык — говорит, чем происходящее доходит до мозга.
[float=left][/float]Удар лопатками о бортик вышиб остатки внезапно спёртого воздуха из лёгких, заставляя жадно глотнуть новую порцию прежде, чем произойдёт что-то ещё, всегда более страшное, чем это было в прошлый раз. Нейтан понимал, что Уилбур так просто от своего не отступит, но он не хотел, он охуеть как сильно боялся того, что должно было произойти дальше. И Прескотт правильно сделал, потому что в следующее мгновение воздух вышибло резким поднятием — впору ненавидеть себя за такую беспомощность — на бортик.
— Я не хочу, — истерично-тихо-просто. Он ведь правда не хотел. Какому парню вообще захочется, чтобы его вот так просто нагнули, как какую-то девчонку? Девчонку-на-одну-ночь. И Нейтан в который раз, ощущая влажный кончик языка на бедре, попытался дёрнуться, спастись, уйти от пропитанного хлоркой настойчивого покушения на последние крохи гордости. Попытался вырваться, встать, убежать, но... но ведь сила человека в сравнении с силой оборотня — жалкое ничто? Иронично, но до этого такие желаемые таблетки появились именно в тот момент, когда на что-то хоть немного, но хорошее, надеяться уже не приходилось. Да и много бы Нейтан дал, лишь бы сейчас оказаться где-нибудь подальше, не принимая никаких веществ, лишь бы происходящее оказалось неправдой — игрой сознания, простой галлюцинацией. И если до этого Прескотта никто не спрашивал, хотел ли он стать подстилкой для своего хищника, то сейчас никто не спрашивал, хочет ли он помутнения разума в такой момент. Что ж, хорошее в этом что-то всё-таки да было — теперь если что и случится, то наркотик даст отвлечься от этого. Вот только ждать около получаса, пока розовая таблетка даст о себе знать, никто наверняка не будет. А если и будет — трудно представить, как можно было протянуть это время и не добиться того, чтобы Нейтан попросту убежал, трусливо поджав хвост.
Наркотик исчез с языка одним глотанием, а Прескотт шумно вдохнул, пытаясь собраться с мыслями. Напрасно: не самым ловким, но отточенным движением Уилбур буквально врезался в губы Нейтана, что можно было считать почти игривым движением щенка, которому показали мяч во время прогулки. Да только ситуация сейчас была явно не той, в которой хозяин бы выгуливал свою собаку. И хозяином себя Нейт отнюдь не чувствовал.
— Уилбур, — Прескотту казалось, будто любое лишнее движение может стать спусковым крючком для новых безумств. Тем, что заставит Уилбура изменить своей тактике, отбросив своё же обещание, которым он до сих пор так бравировал, и сделать то, чего он хотел с не меньшей силой, чем уговорить жертву, — не надо. Давай просто... просто разойдёмся? Я... я никому ничего не скажу, сделаем вид, будто нас здесь не было, ладно? Мы... нас могут поймать, мы же проникли в бассейн. И тебя поймают, ведь...
Ведь кровь — лучшее доказательство виновности. Вот только нет тела — нет дела, а оно наверняка сейчас вовсю плавало в желудочном соке.
— Я не хочу, Уилбур, — голос начинал предательски дрожать, срываться. Спокойно говорить у Нейтана редко получалось, а уж в такой ситуации — тем более. Когда только-только хоть немного успокоившийся, притаившийся хищник будто готовился к новому рывку. Но ведь стоило сделать хоть что-то, хоть как-то спасти самого себя. И Нейтан упёрся пяткой в бортик, отодвинувшись на пару сантиметров, готовый в любой момент дать дёру, забыть об этом вечере, о том, что он когда-то встретил паренька под фонарным столбом, которому попросту негде было переночевать. — Ещё не поздно убраться отсюда... Уилли.
Ещё не поздно.

Отредактировано Nathan Prescott (21-03-2017 21:24:41)

Хищник не затихал. Хищник злился, скалился, наливался раздражением и явно ходил по грани между попытками держать себя в руках и тем, чтобы, плюнув на всё, сделать что-то плохое. Нейтан инстинктивно сжался, когда вместо понимания: он ведь тоже пытался достучаться, взывал к голосу разума Уилбура, но тот то ли не хотел его слышать, то ли попросту не умел, не понимал, как может что-либо пойти не по его сценарию. Взрыва, вопреки ожиданиям, не последовало. Уилбур всё же пытался держать себя в руках, а Нейтан... он пытался успокоиться. Может, даже довериться в последний раз. Ведь оборотень обещал его не убивать, и вот он, Прескотт, живой, здоровый, в отличие от того, чья кровь разводами мешалась с водой. Может, и правда новый знакомый не хотел делать ничего плохого, только показать свободу, научить быть независимым от действительности, постоянно сковывающей и не дающей вдохнуть воздуха полной грудью. И Нейтан метался, метался в попытках понять, как ему относиться к тому, что до сих пор творилось у него прямо перед носом. Его пугала кровь, пугал напор, с которым Уилбур коротко и ясно излагал, чего он хочет на данный момент. Нейт никогда не задумывался, к кому ему больше тянет: девушки, парни — все они отходили на второй план, выставляя перед собой фотографии, личные предпочтения Прескотта. Притянуть за волосы какую-нибудь размалёванную шлюху, чтобы в поцелуе вырвать себе право забрать бледную таблетку — это одно дело. Совсем другое, когда в бассейне тебе коротко и ясно, красуясь недавно добытой жертвой, дают понять, что хотят трахнуть.
Приступ страха был похож на приступ агрессии. Такой привычный, такой вечно неожиданный, не заглушаемый препаратами — ни диазепам, ни рисперидон — и вечно обрушивающийся, когда не следует. Как на смену агрессии приходили вечные извинения, так и сейчас после страха кольнуло чувство жалости. Нейтану казалось, будто он пробежал марафон, таким неожиданно уставшим он казался сам себе. Жалость крепла, почти отогнав ужас от созерцания происходящего. Чужое дыхание, разбавленное повторяющимся вопросом, мазнуло по бёдрам. Ну точно щенок, не понимающий, за что его наказали. Своровавший во дворе хозяйскую курицу, втихомолку съевший и теперь понятия не имеющий, почему с ним не хотят играть. Да ещё и в какие игры. Нейтан с каким-то странным, не поддающимся пониманию, запозданием почувствовал сжатые на бледнеющей коже пальцы, почти неслышно шикнув-выдохнув.
— Это не правильно, убивать кого-то, Уилбур, — ха-ха-ха, Нейтан. Из всего, что можно было сказать, выбор пал на самую лицемерную фразу. Рэйчел Эмбер. Умная, красивая, интересная. Единственная девушка, которая хоть немного, но больше остальных нравилась Прескотту. Что он сделал? Убил её. И не потому, что нуждался в еде, не потому, что это было необходимо. Простая случайность, простое "не рассчитал дозу". И из всего, что он мог поставить в укор Уилбуру, Нейтан умудрился выбрать именно убийство. Воспоминание едкой дозой растеклось по венам, заставляя в этот момент ненавидеть себя всё больше и больше. Не сумел добиться доверия отца, доверия Джефферсона, убил Рейчел, продолжал гиблое дело, медленно убивал себя. И теперь плюс ко всему, наверное, последним штрихом было вот это растерянное, расстроенное лицо напротив, отпечатывающееся в сетчатке глаз не хуже татуировки на коже. — Всё это не правильно.
Устало. Абсолютно запутавшись. Чувство вины начинало буквально заволакивать Нейтана, заставляя сидеть истуканом на бортике, не предпринимая никаких попыток ни достучаться, ни дать отпор. На краю сознания забилось, затрепетало вялой отметкой: Уилбур даже когтей не выпустил, не оцарапал бёдра. По сути, он сейчас правда ничего не делал, что могло бы заставить усомниться в том, что ничего из происходившего он из плохих убеждений себе не позволял. Возможно, как и сам Нейтан, поступал неправильно, ошибался, но попросту не понимал, что именно делал не так. И никто его носом не тыкал. Разве что вот сейчас сам Прескотт. Грубо, обидно, с силой и напором. С испугом. А последовавшие за непониманием слова и вовсе резанули острым ножом по совести. Нет, Нейтан боялся именно Уилбура. Боялся за себя, но никак не за того, кто мог постоять за себя при опасности, кто мог одним движением пальца нанизать неугодного на коготь, как шашлык на шампур. И только взыгравшее чувство вины, загнавшее временно страх в угол, буквально заставляло посмотреть на собственное отношение со стороны. Но чего Уилбур ожидал от Нейта?
[float=right][/float]И всё-таки Нейтан отшатнулся. Приглушённое чувство страха отдалось откуда-то изнутри, забитое так глубоко, так, казалось, надёжно. Оно отреагировало на этот взгляд, на звериный оскал, крича: "Беги, спасайся, пока не поздно!" И в то время, как Прескотт долгим взглядом впервые смотрел глаза в глаза, внутри него бились отчаянный страх и эта пресловутая жалость, вообще не свойственная Нейту. Не затихала, просила прислушаться к её голосу. Просила не бросать Уилбура на произвол судьбы, вопреки его вполне самостоятельному поведению, но помочь выбраться из города целым и невредимым. Как-то показать, что ему не следовало делать, откуда взялось это "нет", почему последовала такая реакция на все действия оборотня. Странно. Необъяснимо. Глупо.
Нейтан не нашёлся, что ответить. Просить не трогать мирных жителей, до которых, в общем-то, Прескотту всегда не было никакого дела — не был он таким альтруистом. По-хорошему, сейчас бы заговорить Уилбура, да свалить куда-нибудь. Вернуться неведомыми окольными путями к крыше, забрать одежду и больше не вспоминать о самом странном в его жизни вечере. И почему-то он не мог себя заставить это сделать. Кажется, с ушедшим страхом куда-то исчезло чувство самосохранения. Жить хотелось, но хищник его не трогал. До сих пор единственное, что он сделал по-настоящему опасное для Прескотта — предложение-напор, напугавший, наверное, не меньше, чем вид сворачивающейся на подбородке крови.
Тенью Уилбур скользнул в сторону, а Нейтан наконец-то обрёл свободу, окончательно запутавшись в том, что ему делать. Как быть. Новое понятие свободы замаячило перед глазами: сбеги, не думай больше об этом никогда, забудь. Погрязни в привычной жизни, обмотайся с головы до пят своим коконом, пока не захлебнёшься в липкой субстанции. Но кто даст гарантию, что пойди Прескотт вместе с Уилбуром — этого не повторится? Доверие пошатнулось в момент, когда цепкие пальцы сомкнулись на бледной от холода воды коже, оставляя на белом красные разводы. Вот только этот срыв Уилбура неожиданно пошатнул внутренние убеждения Нейтана. Успокоил? Хотя бы немного.
Нейтан сдержал сдавленный стон, опёршись локтями о колени и запустив пальцы в волосы, сжав пряди до тянущей пульсирующей боли. Найти в Аркадии не сгнившего изнутри студента, да хоть простого работника — сенсация, что-то небывалое. Тем более, искать кого-то свободного, не зависящего от обстоятельств в Нейте — верх глупости. Ничего нового. Он и сам уже давно устал доказывать раз за разом, какой он плохой, как он всех разочаровывает. С самого раннего детства и по сей день. Есть от чего устать, есть из-за чего ненавидеть весь мир. Себя. Предложение валить уже даже благом не воспринималось. Нейтан был раздосадован. Тем, как всё получилось, Уилбуром, самим собой. Ну не умеет он по-другому! Блять, все вечно требовали от Прескотта того, что он не может дать, а после — тыкали носом: "Посмотри, какое ты ничтожество, какой ты бесполезный и плохой".
Задрав голову, Нейтан смерил взглядом расстояние до крыши, сквозь стекло которой виднелась оставленная наверху одежда. После пережитого казалось, словно это было несколько дней назад. Нейт не двигался с места, молча обдумывая сказанное. Пришедшее в голову за всё это время. Прескотт и сам убивал. А теперь обвинял в этом Уилбура. И не хотел того, что ждал от него оборотень, хотя сейчас, когда вспышка страха почти прекратилась, всё воспринималось куда спокойнее. Но не достаточно, чтобы не внести коррективы в их договор.
— Если я останусь — обещаешь больше никого не убивать? — хотя бы так. — И... и не делать так больше.
Нейтан не отрывал взгляда от воды, неясно мазнув по воздуху рукой. Может, формулировка совсем вялая, совсем ни о чём: то ли он имел ввиду приставание в целом, то ли — такие резкие выпады. Нейтан уже, честно говоря, сам не понимал. Всё окончательно перепуталось. По крайней мере, он впервые за всю свою жизнь сделал что-то для города, предложив альтернативу. Впервые пошёл вот так на уступки ради хрен пойми чего.
Пускай Уилбур вообще теперь вряд ли согласится.

Отредактировано Nathan Prescott (22-03-2017 13:52:49)

— Я, блять, уже понял, — отрешённо. О, Нейтан и правда уже понял, что Уилбур вовсе не травоядное. Что питается он далеко не какими-нибудь листиками капусты. Нет, он предпочитает даже не мясо животных — людей. И будто после того, как тот съел человека, ему можно было так просто поверить. Плюнуть, что чья-то жизнь закончилась в пищеводе чего-то, что пока так до конца и не уложилось в голове Прескотта. Поверить в происходящее до сих пор было трудно: разве так вообще бывает? Разве может кто-то в долю секунды отрастить клыки, когти и разорвать другого человека в долю секунды? Тому, как быстро заросла собственная кожа Уилбура, он уже даже не удивлялся. Будто этот парень был действительно "волшебным", будто мог делать то, на что другие люди никогда не будут способны. И как только повезло столкнуться с одним из таких? И нет, Уилбур отнюдь не выглядел кровожадным. Всё это время он выражал по отношению к Прескотту только дружелюбие, пока... пока не попытался воплотить в жизнь один из звериных инстинктов. Апогей симпатии. Он ведь и правда вёл себя как самый настоящий волчонок: поесть поел, поиграть поиграл. Осталось только найти того, кому присунуть можно. Жаль, что в планы Нейтана не входил секс с оборотнями. Может быть, их понятия свободы не стояли и в одном ряду?
А Уилбур... Уилбур и правда был свободен. Что бы сегодня ни случилось, всё для него было правильным, само собой разумеющимся. Ну умер человек. Ежедневно умирает около ста пятидесяти трёх тысяч людей по самым разным причинам, а быть съеденным оборотнем — не худшая из них. Кто-то сгорал, кто-то тонул, кого-то точно так же съедал какой-нибудь особо кровожадный хищник во время неосторожной охоты. Авиа-, автокатастрофы, случайные стечения обстоятельств, да тривиальный рояль, выпавший из окна! Уилбур хотел есть — Уилбур ел. Для него это нормально, как для человека съесть утку, подстреленную на выходных. Просто... просто себе подобных никто не ел. Было ли происходящее хоть немного результатом принятых наркотиков или разум оборотня целиком и полностью состоял из таких вот прописных истин, но всё же в мире Прескотта это было не нормально. Стоило ли говорить, что нереальность происходящего пугала его больше всего? До появления той самой жалости, в какой-то момент совершенно неожиданно и цепко захватившей рассудок. Именно поэтому сейчас в голове Нейтана пыталось уместиться что-то новое, чего до этого он не ведал, не знал, к чему доселе не притрагивался и с чем не имел дела. А Уилбур просто пил газировку, словно ничего не случилось. Хоть для кого-то сегодня порядок вещей не поменялся.
Даже смешок не обидел, не стал причиной взрыва. А обычно вывести из себя Прескотта было достаточно легко: одно неосторожное слово, движение. Но раз уж сегодня всё было не правильно — ему тоже можно повести себя так, как ему не свойственно.
Честно? Нейтан понятия не имел, что именно заставило его предложить такую альтернативу. То ли мысленное сравнение хищника со щенком, да после взыгравшей совестью; то ли вполне резонное замечание: "Я ведь ничего тебе не сделал". А может, свобода, всё так же видневшаяся где-то вдали, такая далёкая, что самому без чьей-либо помощи не достать. Уилбур обещал её дать, показать впритык. Правда, в какой-то момент сам её и ущемил, ведь там, где начинается свобода одного, заканчивается свобода другого. И свои условия помогали добиться большего, чем пока что мог предоставить ему оборотень. Интересно, Нейтан сам дошёл до того, что заталкивает инстинкт самосохранения куда подальше и добровольно выбирает продолжение вечера, или таблетка, только попав в кровь, уже начала своё пока ещё слабое действие? Потому что пока единственный, кто несмотря на явную ненормальность происходящего заставлял не уйти — пресловутый учитель с его маниакальным желанием сделать гениальное фото.
[float=right][/float]Прескотт покосился на Уилбура, занятого выливанием газировки из бутылки. Наверняка он ещё не раз пожалеет о сделанном выборе. Случится ещё что-то из ряда вон выходящее, что заставит усомниться в реальности происходящего, в том, что Нейтан сделал правильный выбор. В том, кому, как ни странно, всё ещё пытался доверять. Единственное показательное утешение — Уилбур и правда пока что ничего не сделал, что могло бы заставить бояться за свою жизнь. Да, почти сомкнул зубы на шее, да, ясно дал понять, в чём нуждается на данный момент. Да, вёл себя странно. Но, блять, Прескотт хоть когда-то был по-настоящему осторожен? Пытался дорожить своей жизнью? Да ни капли. Только скулил так жалобно, так позорно, когда весь ненавидящий его мир наконец-то давал понять, что Нейтан в нём — песчинка, пустое место, до которого никому на деле нет дела. И терпели его только из-за влияния отца, готового ради собственного безупречного резюме защищать сынка, да вываливать бабки директору, чтобы только не вышвырнул студента из академии. Уэллс-то тоже хорош — за бутылку и костюм с иголочки так и продолжал закрывать глаза на все выходки младшего Прескотта. Может, сейчас было достаточно простого "нет", да и срать на доставщика пиццы. Сделать фото на память — ох, это мог бы быть самый прекрасный снимок во всей коллекции кроваво-серо-красного! — да хуй положить.
Сомнения, сомнения, сомнения. А ведь он уже озвучил своё условие. Поздно было отказываться, стоило просто принять действительность и плыть дальше по течению с гордым именем Уилбур. Тем Уилбуром, что покажет свободу, научит быть независимым от других. Не забиваться в панцирь. Другое дело, что в Аркадии этого попросту не получится делать всю жизнь.
— Не знаю, — он правда понятия не имел толком, что сподвигло его на продолжение вечера. Сказать, что так уж его волновали люди, поливающие грязью за спиной — нет. Более того, порой он сам желал однажды проснуться, а в Аркадии бы не осталось ни одного жителя, ни одного живого человека, способного задеть за живое. И всё-таки пусть ненавидя их всех, пусть мысленно и вслух отправляя на три буквы каждого, кто только дорогу перейдёт, Нейтан предпочитал оставлять эту ненависть в себе, порой выпуская её наружу, не делая при этом ничего такого, что могло бы навредить. По крайней мере, поставить их жизни под угрозу. Пусть и не всегда получалось. И да, он жалел о смерти Рейчел, но, чёрт возьми, поздно что-то делать — её не вернёшь.
Уилбур кинулся в воду, и ответ не дошёл до адресата, оставив Прескотта одиноко сидеть на бортике и обдумывать причину своего выбора. Дело было не в людях, дело было не совсем в таблетках, так давно обещанных ему оборотнем. Даже не в простом "я так хочу", обычно свойственном Нейтану. Ответ вертелся на языке, перекатывался с основания на кончик, но никак не обретал удобоваримый вариант, который устроил бы Уилбура. И самого Нейта. Трудно было признавать, но открытость нового знакомого импонировала ему. С открытым ртом он мог только наблюдать со стороны то, каким свободным от устоявшихся правил мог быть... почти человек. Каким не обременённым ничем и никем. Хочешь — делай, проголодался — ешь, нравится — целуй. Никаких привязок, никаких проблем, кроме, наверное, таких же, как Прескотт, поддающихся ужасу людей, на которых можно открыто положить, оставив мёртвое тело на ужин. И больше всего импонировала... пресловутая свобода.
Нейтан скатился с бортика в воду, ладонями почерпнув ту и с силой втерев в лицо, будто та могла помочь расставить все точки над i. Пока Уилбур вдалеке ловил бутылку, Нейт решал, к чему приведёт его выбор. Что ещё сегодня они сделают, чем это закончится, не пожалеет ли он. А если и да — не поздно ли ломаться? Выбор-то и так уже сделан.
— Ты пообещал лучшую ночь в моей жизни, — так громко, чтобы долетело до противоположного конца бассейна. Кажется, так, чтобы весь мир услышал, чтобы переполошился, забился пульсацией в такт разом участившемуся сердцебиению, — поэтому остаюсь с тобой, пока ты не сделаешь её действительно лучшей.
Ведь всё лучшее Прескоттам.

Отредактировано Nathan Prescott (23-03-2017 18:15:11)

И, честно говоря, младший Прескотт понятия не имел, что может сделать эту ночь лучшей. Наркотик он получил. Кое-как отвязался от нападок Уилбура и даже, кажется, более-менее обезопасил город от новых нападений. Недавний хищник сейчас барахтался в воде щенком, а сам Нейт, спустив ноги с бортика в воду, почти не отмечая далёкой игры, бездумно смотрел в его сторону. Затишье перед бурей? Окончательное спокойствие? Чёрт его знает, если честно. Размеренно, медленно, по телу пробегалась странная истома, зарождающая где-то внутри, поближе к центру целый комок эмоций и желания что-то сделать. Похуй, что, но лишь бы не сидеть на месте. И словно накапливая в себе силы на взрыв, Нейтан настойчиво сидел на месте, связывая нити мыслей в единый ни хрена не понятный ему единый клубок. Зачем он здесь? Что он тут до сих пор делает? Почему не уходит? Хочет ли уйти на самом деле?
Хлорированные капли воды, попавшие на кожу с далёкого расстояния, казалось, шпарили и стекали раскалёнными дорожками. Нейтан будто путал прохладу и жар, из-за чего быстрым, резким движением стряхнул воду обратно в бассейн. Кажется, Уилбуру было весело и без компании Прескотта, но упёрто Нейт оставался на месте, дожидаясь, пока тот не вернётся к нему. Только-только успокоившись, он даже интерес почувствовал. Что-то теперь будет? Раз уж Уилбур предоставил выбор — наверняка в его арсенале была не одна идея, как могла бы продолжиться их... прогулка? Нейт сам расставил ограничительные знаки на их шоссе безумной ночи, и как из этого мог выкрутиться этот паренёк было той ещё загадкой. Интересной. Не понятной самому Прескотту.
И только Уилбур наигрался, только вернулся к бортику, Нейт сощурился, всматриваясь в воду. Та определённо стала чётче... ярче. Красивее. Интереснее. Что ж, новый знакомый заставлял делать новые открытия. Не таким уж скучным был их академический бассейн, чем до этого мог казаться. Нейтан скосил глаза на Уилбура, который, избавившись от бутылки, теперь смотрел на него, не скрывая почти хищного оскала. Что-то было в этом контрасте: игра, почти детское поведение и следом — вот эти зубы-клыки. Заточенной пастью, почему-то, на этот раз напугать не получилось. То ли сам Уилбур перестал казаться страшным, то ли Нейт сменил своё отношение к происходящему. Сам он ощущал сейчас себя медленно погружающимся под воду. Когда скрываются поначалу ноги, затем ты уже по грудь стоишь под ней, и вот она заливается в нос и уши, скрывая макушку. Только вместо воды — нечто непонятное, на уровне ощущений. Чувств. Прескотт вздёрнул подбородок, полуприкрытыми глазами проводя режущим взглядом по кроваво красной борозде, распоровшей губы Уилбура. Что-то было в этом новом понимании окружающего, что заставляло по-новому смотреть на то, что ещё совсем недавно вызывало ужас. Нейтан чуть ли не хмыкнул, пока закончивший глупую-глупую фразу Уилбур снова скатывался в воду.
Осмелел? Ну... если это можно было так назвать. Что-то менялось. Медленно, сгущаясь в голове и во всём теле. Неотвратимо приближалось и грозило вылиться если не в катастрофу, так хотя бы во что-то необдуманное. Странное. Ебанутое.
— Так сделай, — Нейтан вздёрнул бровь почти дразнящим движением, резко мотнув головой набок. Давай. Рискни. Попробуй. — Я не буду мешать.
[float=right][/float]Смена настроений была действительно слишком резкой. Слишком резкими были цвета вокруг, слишком резкими казались собственные слова, напротив, отзвучавшие почти мягко. Страх и правда отошёл куда-то на второй план. Отъехал, почти как крыша над их головой за минуту до прыжка. Чтобы вернуться потом, но сейчас — остаться где-то за кадром происходящего. Нейтан не сдвинулся с места, когда Уилбур снова оказался близко. Не сдвинулся, когда чужие руки сомкнулись почти неощутимой тёплой хваткой на собственных. Казалось, он сейчас сам кого хочешь разгрызёт в мелкие клочки, если что не понравится, и такая мелочь, как снова-слишком-много-Уилбура теперь не била набатом, лишь заметкой отправляясь в архив памяти об этой ночи. Странно было после всего произошедшего — даже кровавые разводы перестали заполнять мыслями о себе воспоминанием и почти смывшимися остатками на теле — так спокойно реагировать на новое вторжение в личное пространство.
Отзвучавшие слова повисли в воздухе. Нейтан не слышал ничего подобного, живя в Америке. В довесок ко всему увиденному ранее, они опустились, остановившись на уровне воды, словно их можно было пощупать. Нейт не ответил. Нейт, будто так и нужно было, не отрываясь провёл взглядом дорожку от глаз — один, второй — через щёку к порезу на губе. И снова к расширенным зрачкам. Сидеть вот так просто, после нескончаемой череды необъяснимых событий, казалось чем-то ненормальным. Будто полюса поменялись местами, будто верное стало неверным. И наоборот. И Нейтан разрывался между тем, чтобы оборвать затянувшуюся паузу и не двигаться с места, чтобы мгновение тянулось вечно. Вблизи Уилбур выглядел потрёпанным, одновременно опасным и совершенно безобидным. Странное сочетание, но всё это никак не шло из головы. Совершенно не загружая. Все проблемы в этот момент окончательно отошли на второй план, оставив жить Прескотта одним этим долгим мгновением. И ни отец, ни Джефферсон, ни Рейчел или кто другой не могли выйти на первый план, вытолкать Уилбура со сцены за кулисы. Может быть, не был он таким уж страшным?
Дыхание сбилось само. Было что-то в этом миге — пока руки лежат в чужих, пока до лица напротив всего десяток сантиметров, пока они одни на всём белом свете, — что захватывало и почти тягуче растекалось по бассейну. И Нейтан, будь проклят этот порез, облизнул свои губы, вновь опустив глаза на медленно затягивающуюся корочкой рану. Медленнее, чем показательно вспоротая кожа. Тишина могла бы длиться вечно, но Уилбур прервал её. Одним негромким вопросом, кажется, чуть ли не телепатически передав его. Не разрушив пришедшей с тишиной атмосферы.
— Смотря что ты можешь предложить, — а краски-то вокруг сгущались, как и чувство вседозволенности. А вообще, хотелось послать всё к чёрту. Забить, делать что-то, что обычно и в голову бы не пришло. Да, он прыгал по крышам, спускался с невозможной, на первый взгляд, высоты в воду; да, он видел то, чего не должно существовать в природе. Но, блять, у него же сработала педаль тормоза, когда что-то пошло не так. А не так ли? — Поцелуешь?
Почти промурлыкал он. Усмешка сама расползлась на губах, вытянув на лице гримасу: ну давай, я не такое ссыкло, как ты думаешь. Может, выброс адреналина так подействовал, может, кругляшок таблетки пришёл в действие раньше положенного. Может, Нейтан окончательно ёбнулся. Или в этот миг что-то изменилось. Не то время, чтобы особо задумываться о своих словах, поступках, действиях. И даже зажатый Прескотт порой хотел, чтобы никто не контролировал его, чтобы он поступал так, как хотелось ему самому. Здесь и сейчас.
Страх и впрямь куда-то испарился, разбавленный яркостью синевы бассейна и белеющим пятном в воде Уилбуром напротив.

Вообще-то это было ново. Нет, не так. Это было совсем не похоже на привычное для Нейта поведение, словно в долю секунды его подменили каким-то другим Нейтаном Прескоттом. Осмелевшим. Обострившим все доступные человеческому существу чувства до предела. Мгновение или бесконечность, пока чужие руки лежали на собственных, сжимая донельзя осторожно, хотелось, чтобы длилось всю жизнь. Спокойное, умиротворённое. Совсем не похожее на то ощущение опасности, что практически не покидало с момента их знакомства. Не покидало никогда. Конечно, поначалу было страшно, дико страшно видеть перед собой нечто, к чему до этого он ни разу в жизни не прикасался. Это в фильмах про вампиров и оборотней были такие смазливые и накачанные парни, бьющиеся за сердце какой-нибудь простушки из небольшого городка. А на деле встреча с нечто — некто — таким оборачивалась совсем по-другому. Кто бы мог подумать, что ринувшийся вон из бассейна Прескотт, испугавшийся напора окровавленного Уилли, сейчас будет так спокойно сидеть напротив, покрываясь мурашками от чужими пальцами щекочущих фаланги чутких поглаживаний? Не хотелось двигаться, не хотелось ничего говорить. Только сидеть вот так напротив, не отводя взгляда с лица, сейчас выглядевшего куда спокойнее, чем с хищным оскалом во всю пасть. И тянуть, тянуть, пока это возможно тишину с перекатами воды под ногами, замершие на циферблате стрелки и почти болезненно отдающееся где-то внутри спокойствие вперемешку со странным тянущим волнением.
Ты и правда волшебный. Не прозвучало вслух, не разбило вдребезги атмосферу. Но отпечаталось на кончике языка горчащей правдой. Миг уж точно стал волшебным, пускай и тянулся он непозволительно долго. Кровь тикала в висках, напоминая, что однажды всё это закончится. И волшебство, и их встреча, и "лучшая ночь". Но всё же Нейтан разлепил губы для ответа, всё же высказал первое шальное, что пришло в ту секунду на ум. Теперь было нисколько не страшно. Не растерзают, не съедят, не тронут, пока сам не позволишь. Уилбур остановился, когда Нейт испугался. Уилбур предоставил выбор: останься или вали; живи как прежде или просто доверься. Может, это и было не предусмотрительно, но Прескотт выбрал последний вариант. Выбрал, и упал, словно в колодец, в затянувшуюся атмосферу, что не прервать, потому что на это не хватало ни сил, ни какого то ни было желания.
Понятие свободы перевернулось в одно мгновение. Свобода была в выборе. Свобода была в простом наблюдении. Свобода была в отрицании рамок и, напротив, желании довериться, дать сделать то, чего хотелось им обоим. Нейтан не был романтиком, тем более, не умел смотреть на вещи — будь то предмет или поступок — под углом сентиментальности. Но вот сейчас, пока внутри всё сжималось в комок волнения, предчувствия, пока впитывало каждую черту лица, контрастно яркого на фоне синеющей подсветкой воды, почти готов был признать, что только теперь почувствовал что-то, отдалённо напоминающее то самое, что обычно описывают поэты в стихотворениях о незнакомках. Когда те появляются в жизни на одно мгновение, чтобы уже через секунду исчезнуть, но остаться в памяти надолго, если не на всю жизнь. И может, он не имел пока понятия, чем всё закончится, несмотря на предпосылки, может, просто плыл по течению, не задумываясь, к чему приведёт разрешение сделать то, против чего сам же недавно и выступил, но он не хотел прерываться сейчас. Нейтан остановился взглядом на губах, окончательно растворившись в молчании. Он, может, и сам бы поцеловал Уилбура, но, в привычном ему раскладе жизни, Прескотта никогда не волновали взаимоотношения между людьми. И если он целовал на вечеринках девушек, таща поближе за волосы и особо не реагируя на их болезненное шипение, то Уилбур не был такой вот размалёванной студенткой, попавшейся под руку. Тут, скорее, сам Нейт попался. И ловушка захлопнулась. Конечно, не он, так кто другой мог составить сегодня компанию оборотню, но впервые за весь вечер Нейтан не жалел, что сделал свой такой вот неосторожный выбор. Его стоило сделать хотя бы ради поглотившего их обоих сейчас необъяснимого, почти противоестественного чувства, будто они одни на всей земле. И что-то, да должно сейчас произойти. Да, может, и поцеловал бы, да только попросил это сделать Уилбура. Инстинктивно защищаясь ухмылкой, выставляя последний барьер, рухнувший в одно мгновение, когда горчащие ранкой губы достали до собственных.

Только скользнувшее что-то, отпечатавшееся на лице Уилбура за секунду до поцелуя заставило напрячься. Может, что-то было не так? Шло не по сценарию оборотня — но тут кто бы сомневался, — или он сам перехотел? Но ведь вот же, целует, так неожиданно осторожно прижимаясь, не удерживая насильно, всё ещё давая выбирать: останься или уйди. А Нейт-то уже сделал этот выбор. И он сам немного подвинулся на бортике ближе, окончательно сократив те крохи расстояния, что оставались между ними. И, чёрт, для Прескотта "вообще-то это было ново". Потому что привыкший видеть себя доминирующим, завесивший плакатами связанных полуголых баб стены, отданный целиком и полностью тематике насилия, сейчас он не проявлял никакой грубой инициативы, позволяя делать это оборотню.
— Смелее, — шёпотом, тёплым дыханием на губы. Нет, он не пытался разрушить повиснувшую между ними хрупкую нить доверия, но почему-то сам спустил затянутый донельзя ранее поводок. Может, из-за странно затравленного выражения на лице Уилбура, но стоило таблетке раствориться, пробежать первой волной по венам, страхи пропали, и доверять — довериться — стало куда легче. Вол-шеб-ство.
Руки прошлись по шее оборотня, пока пальцами не притянули — аккуратно, без давления, ведь это он сегодня доверяет по контракту — ближе к себе. До какого-то момента это можно было назвать целомудренным поцелуем, чего уж точно нельзя было ожидать от Уилбура. Прескотт как-то больше ожидал запала, подобного тому, что он обычно видел на вечеринках, когда пары ныкались по закуткам, чтобы дёргано стянуть с себя одежду и перепихнуться, пока никто не видит. Но не здесь, не сейчас. Всё это было настолько странно и непонятно самому Нейтану, что и он позволял делать с собой то, чего никогда бы не позволил никому: вести. Даже ассоциации с подстилкой для хищника разом выветрились из головы, будто их никогда и не было. Неужто дело было только в наркотике? И стоило поцелую стать глубже, Нейт склонил голову набок, толкнувшись своим языком навстречу. Не выталкивая, не прерывая, лишь показывая свою заинтересованность. Своё нежелание заканчивать.
Он не замечал ни смены настроения, ни чего-то, что хоть как-то бы изменило его настроя. Не звучали привычно грубые слова, не было резких движений и колющих за живое действ. Ну точно течение, по которому плывёшь, зная, что впереди нет опасного водопада — только спокойное мелководье. И куда только подевалась вся осторожность? Нейт аккуратно спустил руки вниз по плечам, лишь на секунду задержавшись последним хватанием утопающего за соломинку прежде, чем произойдёт новый шквал событий, но продолжил дорожку осторожных касаний, словно прощупывая почву.
Так непохоже на то, чем он доселе перебивался на вечеринках.

Отредактировано Nathan Prescott (05-04-2017 17:08:15)

Я пытаюсь разучиться дышать,
Объяснить, что между ними происходило, Нейтан бы не смог. Он и не пытался этого сделать, всецело отдавшись солоноватым губам Уилбура, даже не пытаясь себя одёрнуть: "Что ты делаешь, Нейт? Ты же боялся его," — нет, напротив, он также всецело растворялся в том нечто, что, казалось, заполнило целый бассейн. Заполнило весь мир, вылившись водой за высокие бортики и затопив всю литосферу земного шара, превратив его в космический голубой водяной круг. В происходящем можно было задохнуться, происходящим можно было захлебнуться, если бы они так вовремя не соприкоснулись губами, словно передавая друг другу спасительный воздух. Будто в Уилбуре и только в Уилбуре можно было найти спасение и дышать долгим поцелуем. Слишком простым для того, что творилось до просьбы. Слишком невозможно нужным, чтобы всё растворилось видением. И ведь кто знает, вдруг Нейтан сейчас ловил приход, а Уилли его вовсе оставил давным давно одного после отказа? И словно проверяя, словно боясь, что сейчас всё рассыпется в пыль, Нейт держался за оборотня так, как не держался ни физически, ни морально ещё никогда и ни за кого.
Чтоб тебе хоть на минуту отдать
И Прескотт сейчас отдал бы всё состояние отца, чтобы только подольше находиться рядом. Чтобы то странное чувство, что вот уже тысячу и одну бесконечность не покидало их двоих, продлилось ещё хотя бы минуту. В жизни так не хватало ощущать себя так спокойно с тем, кто совсем недавно представлял собой огромную опасность, но сейчас был готов делать всё, чтобы Нейтану не было хоть сколько-нибудь не комфортно. Никто и никогда не делал этого для Нейта. Не давал себя почувствовать хоть каплю важным не потому, что у него куча отцовских денег или какое-то из-за них же влияние. Не потому, что круто водить "дружбу" с сынком богатеньких родителей, набивая тем самым себе цену. Просто потому что в данный момент нуждался именно в нём. В том, кто на деле не стоил ни цента. Зато стоил долгого поцелуя, от которого немного кружилась голова и, стой бы Прескотт на ногах, они обязательно бы подкашивались. И в животе приятным волнением росло что-то, ни на что доселе испытанное не похожее. Наверняка писатели находили этому ощущению миллионы описаний, но все они казались такими тривиальными, такими избитыми, что Нейт так и не смог найти для него чёткого определения.
Того газа, что не умели ценить.
Воздух казался таким свежим, но недостаточным. Прерываться не хотелось ни чтобы его глотнуть, ни чтобы попросту обдумать, правильно ли Нейтан сейчас поступал. Может, неправильно, может, стоило подумать, прежде чем как в омут с головой падать в то, что ещё совсем недавно казалось чем-то постыдным, лишним. Ненужным. И сейчас всё казалось совсем наоборот. Словно без этого "неправильного" нельзя будет прожить ни минуты. Сердце гулко колотилось к грудной клетке, будто рвалось наружу, ещё ближе к тому, кто вызывал своим присутствием, своими действиями такую реакцию организма. Если раньше орган колотился так только от страха, от ужаса перед неизвестным, то сейчас напротив. Нейтан не понимал, почему ему это нравится. Почему он не хочет заканчивать. Почему притягивает ближе к себе, почему сейчас безмолвно просит продолжать, продолжать и не останавливаться, что бы ни случилось. Вбеги сейчас сюда охранник, чтобы разогнать хулиганов, проникнувших в бассейн, Нейт не сомневался, они бы его попросту не заметили. Сейчас во всём мире существовали только они одни. Он и Уилбур. На всём земном шаре, во всей бесконечной вселенной со всеми её планетами, системами, галактиками и звёздами. Никого больше.
Но ты спишь и не знаешь,
Как для них двоих не существовало больше никого, так и весь белый свет не знал, что сейчас двое подростков самозабвенно целовались, прислонившись к бортику школьного бассейна. Блэквелл наверняка ещё никогда не вмещал в себя столько эмоций разом: странное иррациональное счастье, глупое волнение вперемешку с желанием заморозить момент навечно. Чтобы их так и нашли спустя сотни лет в льдине: таких же молодых, с застывшим в венах наркотиком и бешено перегоняющими кровь сердцами. Но ведь не могло всё длиться ни сто лет, ни, тем более, вечность. И приходилось стараться впитать в себя как можно больше, надышаться наперёд тем, что совсем скоро исчезнет дымом. Нейтан ведь понимал, видел, что Уилбур не из тех, кто останется на одном месте только потому, что в бассейне какого-то небольшого городка случилось то, чего сам Нейт уж точно никак не ожидал. Он водил пальцами, запоминая черты оборотня, он перегонял с кончика языка на основание солёный привкус чужой крови, впервые отдавался сам и просил только того, чтобы не закончилось то необъяснимое, из-за чего всё сложилось так, как сложилось. Просил свою маленькую бесконечность.
Что над нами километры воды
Наверное, "лучшая ночь" запомнится лишь на уровне ощущений и эмоций. Безграничной синевы воды и клеймом оставшегося на коже голубоватого свечения ламп. Медным запахом крови и чужой кожи, сейчас ничуть не напоминающей собой грубоватую животную шерсть. Отпечатается на корочке мозга гладкостью мышц и почти неощутимой в поцелуе впадинкой от пореза. Но Нейт хотел помнить не только общие впечатления. Хотел помнить ту часть, когда Уилбур взял его за руки. Когда заговорить — разрушить что-то хрупко-звенящее. Её разве что в пыль хотелось превратить, чтобы вдохнуть, чтобы пропитаться насквозь и ощущать это что-то как можно дольше. Ещё одно определение слова свобода? Ещё одна попытка стать ближе к тем, кто не ограничен окружающими и давлением извне. Кто не ограничивает себя общими стереотипами и живёт по наитию. Так, как хотелось жить самому Прескотту. И он тянулся к недосягаемому, пытался прикоснуться, чтобы хоть ненамного, но почувствовать эту свободу, обещанную ему. Обещанную и, наконец-то, дарованную.
И что над нами бьют хвостами киты,
Киты всегда нравились Нейтану своей свободой. Тем, какими они были величавыми, большими для проблем. Он, кажется, уже думал об этом сегодня. Но сейчас, впервые, он чувствовал себя настолько в своей стихии. Под ногами слабо шумела вода, а что-либо, пришедшее на ум, казалось, сию секунду можно было воплотить в жизнь. Хочешь — выбрасывайся на берег. Хочешь, не покидай своей зоны комфорта. И Нейт, вопреки ощущениям, чувствовал себя задыхающимся млекопитающим, которое не представляет, что с ним творится. Но сделавшим то, ради чего оно живёт. Как бы глупо это ни звучало, но сейчас вообще казалось, будто поцелуй был некой лебединой песней, после которой серая жизнь поглотит с головой, заставив вспоминать о себе, как о чём-то, что было дано всего лишь на краткое мгновение прежде, чем всё исчезнет. Подобно вол-шебст-ву. Но пока магия не пропадала, Нейтан послушно вздёргивал подбородок, крепко жмурясь, притянутый чужой рукой ближе. Теснее. Жался, покуда атмосфера постепенно рассыпалась слишком медленно — по крупицам, по песчинке, — но оставляла всё так же стучащее во всю мощь сердце и выгоревшие на берегу лёгкие под китовое пение.
И кислорода не хватит на двоих.
Чужие пальцы щекотали кожу, выводили незримые узоры на животе, заставляя поджимать мышцы и неосознанно вести в ответ у основания шеи. Для Нейтана в новинку слышать по отношению к себе что-то без скрытого презрения, и короткое, совсем не обидное слово вызвало не шквал эмоций, но заставило широко распахнуть глаза. Будто никто и не мог вот так просто к нему обращаться. Только с ненавистью. Только плюя в лицо или в спину. Но Уилбур за один вечер, за "лучшую ночь", разрушил, наверное, всё, что успело прочно устояться в прескоттской жизни. Стать её неотъемлемой частью. Как хотелось глупо предложить остаться, жить в Аркадии, повторить урок свободы, но контракт их был длительностью лишь в короткие двенадцать часов, которых сейчас казалось слишком мало. Уж после глупых-то мыслей о ста годах во льду.
Пальцы снова переплелись с чужими прежде, чем коснуться разгорячённой кожи. Ту-дум, ту-дум. И собственное сердце вторило в том же ритме, кажется, вовсе желая протаранить грудную клетку. Звук своего отдаётся в ушах. Отзвук чужого вибрирует на кончиках пальцев, поднесённых чужой рукой. И, может, чувствовали они не одно и то же, но Нейт совсем не сомневался, когда рассеянно кивал головой.
— Да, — так тихо, что, кажется, мир, где они остались совсем одни, даже стенами помещения не смог бы услышать. Он осторожно, медленно поднёс всё той же рукой чужую к своей груди. Слева. К стенке из рёбер между ладонью и сердцем. — Чувствую...
Немногим громче прорезало слабо освещённый бассейн.
Я лежу в темноте...

Отредактировано Nathan Prescott (06-04-2017 01:18:11)

Никто другой не заставит мне подняться выше,
Никто другой. ©
Нейтан, честно говоря, никогда особо не интересовался отношениями. Единственная девчонка, которая ему нравилась, померла от передоза. И кто был виноват? Сам Прескотт. Больше он и не пытался связаться ни с противоположным полом, ни, тем более, со своим собственным. Он не знал, что такое видеть напротив того, кто тебе не безразличен; что такое просто быть рядом. Что такое волнение от взаимодействия с кем-то не потому, что этот кто-то вскоре окажется на фотографии не самого радужного содержания. Что такое набатом стучащее сердце в груди, когда кто-то смотрит так... так же, как ты сам. С придыханием, с надеждой на то, чтобы происходящее никогда не заканчивалось. Нейтан не знал, было ли это действием наркотика, или всё же исходом всего, что успело произойти между ним и Уилбуром, но ему нравилось. Отчасти, но нравилось. А ещё ему было страшно. Не потому, что он боялся волчонка, как совсем недавно — потому что он боялся сам себя. Своей реакции, этого нечто нового внутри, что сам не мог объяснить. Да и не хотел он ничего объяснять ни себе, ни Уилбуру, ни кому ещё, если вдруг приспичит спросить. Хотя кому бы знать о том, что сегодня произошло, кроме них двоих?
Что-то среднее между трепетной нежностью и зарождавшимся желанием чего-то большего пугало ничуть не меньше. Не останавливало, не ставило никаких барьеров, но заставляло видеть самого себя с совершенно новой, скрытой до этого вечера, стороны. И если бы было время, если бы в голове не было дымки после принятого и головокружительного поцелуя — Нейтан обязательно бы свалился в самокопание. Чтобы самого себя назвать педиком, податься в пиздострадания по поводу неправильности того, что, на его взгляд, могло быть этим самым неправильным, но теперь всё же происходило. Сейчас он ни капли не жалел, что так сложилось. Он не чувствовал ничего, что хоть на секунду могло бы родить сомнения, заставить оттолкнуть, сказать "нет". Для него мир сузился до одного бассейна, в котором был Уилбур. В котором было что-то большее, что-то более значимое, чем всё то, чем он жил до сего момента. Потому что всё, что было до этого и будет после, приносило с собой только постоянное понимание того, что он поступает плохо, что жить, как живёт он, нельзя. А Уилбур — не приносил.
[float=left][/float]Сейчас было не важно, чем всё закончится. Вырви у Прескотта после такого приключения Уилбур сердце; раздери он Нейта в клочья; истерзай так, как терзал доставщика — Нейтану было бы плевать. Он тянулся к оборотню, будто сейчас тот предлагал нечто большее, чем свободу. То, чего не даст больше никто. Чего даже та самая шлюха Рейчел не смогла дать. Ишь, будто назло откинулась в самый неподходящий момент. А он её из стольких выделил. Уилбура Нейтан тоже хотел бы заснять. Да только камеры не было. Не было времени. Не было желания отрываться хоть на секунду.
Нейтан не чувствовал, будто они вдруг поменялись местами. Будто в его руках оказалась шлейка, позволяющая вести Уилбуром, как каким-то ручным щеночком. Сам он плыл по течению во всех лучших смыслах этого выражения. Делал то, что казалось нужным ему. Нужным Уилбуру. Сейчас, сию секунду. Близость с оборотнем больше не заставляла панически зажиматься, стремиться смыться куда подальше, чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах не оказываться в подобном положении. Напротив, Нейт впервые так открыто предлагал себя в полное пользование. В подчинение на одну ночь. И тут шла речь вовсе не о каком-то пошлом понятии. Скорее о чём-то более душевном, потому что так сердце в обычных обстоятельствах бы не билось. Потому что в животе так что-то болезненно-сладко не стало бы сжиматься просто от того, как пальцы касаются подбородка, тянут ближе, ещё ближе. А ведь ближе — только насквозь. В общем-то, казалось, будто Нейтан давно влился в Уилбура, стал с ним единым целым, что ни разорвать, ни остановить.
И Нейтан нисколько не лукавил, когда говорил, что чувствует, что ощущает если не то же самое, то нечто такое, что способно заставить сердце колотиться как бешеное, гулко откликаться на каждое прикосновение, на каждое слово и каждый жест. Он следил за выражением лица Уилбура, за любой сменой настроения, замечая в недавно совсем заново открытом знакомом того, кого видел до этого. Да только сейчас абсолютно доверял ему, будто заранее зная, что Уилли ничего плохого не сделает. Уилли не станет. Этому Уилбуру можно было доверять и, тем более, позволять делать то, что ему нужно на данный момент.
А у самого Нейта взгляд такой мутный-мутный. И внимательный, будто любое самое незначительное движение он пытался впечатать себе в мозг, оставить на сетчатке глаза, чтобы потом проигрывать снова и снова, ещё не раз возвращаться к моменту, когда он чувствовал себя нужным, важным, нуждающимся не меньше. Нейтан смотрел, трогал в ответ, оставляя на коже отпечатки пальцев, будто преступник какой. Сегодня он и впрямь был преступником: перешагнул свои собственные правила и негласные законы Аркадии, где быть свободным или хоть капельку счастливым чуть ли не зазорно. Здесь каждый счастлив только внешне, да и то не всегда, а внутри сплошные дыры-раны, не затягивающиеся и остающиеся рубцами навеки. Отпечатывающиеся морщинами на вечно угрюмых лицах, чтобы каждый в конце концов прочёл, что ты ничуть не лучше остальных. Пока в твоей жизни не появится такой вот парень-под-фонарным-столбом и не утащит навстречу тому, на что ты и смотреть боялся, о чём не думал, что гнал от себя, загнанный в угол глупым сценарием жизни маленького городка.
Нейтан зачарованно смотрел на руки, приближаясь к воде, к Уилбуру, пока попросту не сполз с бортика, оказавшись снова лицом к лицу. При тех же обстоятельствах. При другом восприятии. Если до этого можно было поверить, будто оборотень умудряется в секунду оказаться в другом конце бассейна, то сейчас Нейт боковым зрением наблюдал манипуляцию, замечая, кажется, каждую деталь. Он ведь даже не дернулся. Привык? Прескотт вздрогнул, стоило слегка влажному носу коснуться кожи, но, будто продолжая чужое движение, перехватывая его, чуть склонил голову, подставляя теперь уже куда большее пространство. Обращаясь в одно тактильное восприятие, когда малейшее прикосновение заставляет мелко дрожать и отдаётся по всему телу тысячью ярких вспышек. Глаза закрылись за секунду до тихого рыка. Волчонок, он волчонок и есть, сколько его ни пытайся приручить. Нейтан и не пытался, но он мягко качнулся назад, спиной чувствуя грудную клетку. А сердце-то тоже бьётся. Ощутимо так, шумно. И дышать ровно давно совсем не получалось. Особенно когда к давно бродившему внизу живота волнению присоединились чужие пальцы, от которых то окончательно расползлось до самых пальцев ног, хоть на дно оседай. И чтобы хоть немного ощущать опору, Нейтан держался за эти руки, дразнящие и почти доводящие до безумного помешательства. Всё более и более смелые.
— Чувствую... ох, — бездумно повторил Нейт, скорее интуитивно понимая вопрос, чем на самом деле его слыша. И задыхаясь от понимания, от чужого размашистого показательного движения, вкупе с этими-чёртовыми-пальцами, доводящего до крайней степени безумия, когда понять, к чему первому тянуться, невозможно. И всё-таки, будто последняя надежда на спасение, — Нейтан подался вперёд, ближе к руке, не сдерживая позорного вздоха-всхлипа. Теперь бежать было некуда. Потому что в первую очередь Прескотт снова сбежал бы от себя, и в окружении рук, находясь ближе некуда к оборотню, вернувшему власть положения себе, он даже не попытался выбраться из объятий-захвата, вместо этого снова откинувшись назад, прижавшись так максимально близко, будто это и могло быть единственным ответом на не заданный вопрос. — Я понимаю... это.
Нейтан искренне был рад тому, что сейчас его реакцию Уилбур не видел, потому что рефлекторно глаза опустились в пол. Впервые на памяти Нейта, он был смущён происходящим. Не бросался с агрессией, не огрызался, лишь терялся в ощущениях, с каждой секундой становившихся всё ярче и отчётливей, будто кто-то снял слой марли и показал чёткую картину. Прескотт, о этот долбанный Прескотт, не знал, не имел ни малейшего понятия, что ему делать, как быть и как реагировать на происходящее. Он лишь отдавался ощущениям, снова закрывая глаза, чтобы обострить остальные чувства до максимума: слышать дыхание за спиной и теряться в чужих руках, пока всё, как обычно, решают за него. И всё-таки он был уверен на все сто процентов, что сейчас он, по крайней мере, и сам бы не смог сбежать, как совсем недавно.
Потому что, блять, не хотел.

Он терялся в ощущениях. Растворялся в воде и чужих руках, умело вырисовывающих свою траекторию по разгорячённой коже. Нейтан даже думать не хотел о том, что при обычных обстоятельствах его решение могло не поменяться: он обязательно ушёл бы, бросил Уилбура вместе со всеми его заскоками оборотня, которому чужды человеческие чувства, заставляющие останавливаться, когда то нужно было сделать. Нейт обязательно бы остановился сам, заставил всему этому сумасшествию закончиться и не заходить настолько далеко: когда любая здравая мысль уже и не воспринимается мозгом, когда тело требует, когда рассудок поддаётся его требованиям, полностью отключаясь. Нейтан в какой-то момент сам отключился — перестал думать о том, как всё это неправильно, как противоестественно и почему делать этого не стоит. Может, то действительно было действие волшебной таблетки, может, она всего лишь давала волю делать то, чего хотел сам Прескотт. А может, и не причём была вовсе, и Нейт сам решился на то, чтобы не останавливать Уилбура, чтобы самому просить целовать. Чтобы давать возможность делать то, на что при обычных обстоятельствах бы не решился сам. Ох уж эти обычные обстоятельства, до которых происходящему было так далеко, что и думать о них не стоило. Нейтан не думал. Да и как тут подумаешь, когда сквозь лёгкую ткань белья пробираются чужие пальцы, точно знающие, что и как делать. В том, что Уилли занимался сексом с парнями, да ещё и не раз, не приходилось сомневаться, что одновременно и успокаивало, и пугало. Нейт ведь не опытный — позорно. Зато Уилбур точно знает, что и как делать. Так было проще плыть по течению и отдаваться тому, чего хотелось здесь и сейчас, не боясь, что волчонок по незнанию сделает что-то не так. Хотя, чёрт его вообще-то знает, может, в том и заключалась звериная сущность, чтобы брать со всей своей силы, чтобы всё было по-животному и совсем дико.
Казалось, даже вода притихла. Своё отяжелевшее дыхание Нейтан, по крайней мере, слышал столь отчётливо, будто кто-то приставил к его губам микрофон, выкрутив динамики на максимум и заполонив звуком всё пространство бассейна. Дыхание Уилбура он скорее ощущал на своей коже, чем воспринимал в действительности. Тишина прерывалась только на короткие, прерывистые фразы, вызывавшие мурашки от загривка до самой макушки. Нейтан закрывал глаза, чтобы слышать яснее, чувствовать ярче, чтобы полностью отдаваться рукам и обволакивающему голосу, закрадывающемуся в голову и перекрывающему собой весь мир. Вселенная сузилась до размеров одного бассейна и теперь заключалась в одном только Уилбуре, подсвеченном голубоватой водой и оттого кажущимся чем-то нереальным — не от мира сего. Настолько, что Нейтан готов был поверить не только в паранормальные силы оборотня, но и в его теперь уже знаменитое "волшебство". Всё было нереально, всё было так ярко, что больше напоминало трип, из-за чего воспринималось будто через призму наркотического прихода. Может, не скорми Уилбур ему эту злосчастную таблетку, Нейт и правда попросту бы ушёл, но сейчас он ни капли не жалел о своём решении. Наоборот, он откидывался назад, ближе к оборотню, прижимался, чувствуя не менее горячую кожу своей, заключая себя в клетку чужих объятий. Слишком нереально нужных, чтобы считать своё решение ошибкой.
Он мелко вздрагивал от касаний к члену, не сдерживал тихий скулёж от недостатка внимания, которого всё казалось мало. Он впервые был готов вот так просто отдаться другому парню, будто до этого не считал себя стопроцентным натуралом, чья единственная симпатия была похоронена на свалке вместе с Рейчел. Как символично. Сейчас что-то внутри вновь вспыхивало яркими вспышками, отдаваясь напряжением во всём теле, от которого не хотелось избавляться, но почти до болезненной тяжести собираясь в паху, оно требовало разрядки. Нейтан подставлялся под клыки, почти дразня: укуси, попробуй на вкус мою гнилую кровь. Наверняка жутко противную, но слишком разгорячённую действиями. Быстро текущую по венам и, кажется, стекающую из всех конечностей к низу живота, собирая внизу, у самого паха, тугой ком натянутых нервов.
Нейт несдержанно кивнул. Доверится, выполнит этот пункт сегодняшнего договора. Он уже доверился, несмотря на всё увиденное им ранее. Всё, что до этого так пугало, теперь казалось неважным. Подёрнулось дымкой, будто давнее воспоминание, совсем неважное после всего пережитого, словно они успели провести вместе не меньше нескольких лет, доказав, что никакой опасности друг для друга не представляют. Нейтан доверял и доверялся без сил остановить. Без желания это сделать, так велик был соблазн попробовать маячившую перед его носом возможность "отведать" свободы, сделать то, чего хотелось в этот самый момент ему самому. Когда ещё он сможет это сделать? Когда в этой Аркадии хоть кто-то поймёт, что он такой же человек, как и все: со своими страхами, чувствами и желаниями? Уилбур вот понял. Уилбур не стал настаивать, когда требовалось дать выбор. Уилбур только показал, от чего Нейтан мог отказаться. И тот не стал этого делать, потому что волчонок сам всё сделал правильно. Так, как другие предпочитали не делать, запугивая и напрочь забывая о роли "доброго полицейского", добивающегося своего пряником, а не кнутом.
[float=left][/float]Нейтан развернулся в чужих руках, увлекаемый пальцами за подбородок. Водой его слегка отнесло в сторону, выбив кафель из-под ног, и только вцепившись в Уилбура, он не то притянул оборотня к себе, не то сам подплыл ближе, поддаваясь лёгким касаниям к губам и перехватывая слова, почти наяву видимые и слишком на грани сводящие с ума, вкупе с неожиданно нежными действиями. Оказывается, хищник может быть почти плюшевым щенком, если захочет. Прескотт по инерции своего движения уткнулся грудью в грудь парня, пахом в пах, закусив губы. Он и подумать не мог, что когда-то сможет возбудиться, когда рядом вместо фигуристой бабы окажется парень. Почти такой же, как он сам, только ухмыляющийся оскалом в сотню острых клыков, способный разорвать, растерзать добычу. Впервые на своей памяти, Нейтан абсолютно не хотел доминировать и получал удовольствие от такого вот шагания по краю: сделай что-нибудь не так, и кто знает, как на это отреагирует Уилбур? Ощущение опасности не пугало, но распаляло сильнее, заставляло не сильно, но ощутимо прихватывать зубами чужие губы, проглатывая томный шёпот, не давая прорваться и на метр дальше них двоих. Ведь целый мир сегодня сузился до их пары-на-одну-ночь, и Нейтан не собирался делиться даже голосом оборотня больше ни с кем. Ни с другими аркадиевцами, ни с шелестящей водой, контрастно прохладной в сравнении с температурой, исходящей от тел парней.
Второй кивок был совсем нетерпеливым. Чужой шёпот проникал будто бы отовсюду, усыпляя бдительность и напротив заставляя не отстраняться: всё так же живот к животу, грудь к груди и пах к паху с переплетёнными в воде ногами, со слепо натыкающимися на чужими ладонями. Каждое касание разрядом по всему телу. Каждый выдох — вдох другого. Может, та странная, но завораживающая, атмосфера и рассыпалась в пыль, но на место неё пришло нечто не менее захватывающее. Заставляющее реагировать на малейшее проявление близости, на самый короткий поцелуй, тихими вздохами, словно простонать громче — уже прервать это нечто. Позже, позже обязательно всё будет, а Нейтану лишь бы ещё хоть мгновение чувствовать важность свою и важность Уилбура друг для друга и целого мира. Потому что мир собрался в тени помещения с откинутой стеклянной крышей. Даже чужая ранка, отчего-то до сих пор не затянувшаяся на губах Уилла казалась сейчас чем-то особенным, важным. Запомнить, выбить на сетчатке глаза наравне с поцелуем, с чужим взглядом глаза в глаза, чтобы возвращаться к этим мгновениям снова и снова. Другое дело, будет ли за них назавтра стыдно. Но Нейт ведь сам согласился, так что придётся уповать лишь на эту мысль, пока осознание содеянного не съест его с потрохами.
Слушать чужое дыхание вперемешку с тихим, но чертовски пронизывающим шёпотом, было почти невыносимо. Руки делали невообразимое наравне с голосом, и собственное бездействие начинало доставлять дискомфорт. Нейтан, ведомый мыслью о том, что и он может что-то сделать, как-то отплатить за смущающее поведение оборотня, неловко, неумело накрыл член через ткань белья ладонью, широко проведя снизу вверх.
— Ты тоже, — шепнул-мурлыкнул он в губы, оттягивая их зубами, перехватывая в поцелуе и, пусть неловко от непривычного положения руки, но стимулируя пальцами, ладонью, мягко, слепо надавливая на пах и ведя всё так же размашисто, изредка сбиваясь на более собранный ритм. Лишь бы не поддаваться на откровенное подначивание и давать понять, что он так и не передумал. Пока ещё не передумал принимать свободу, какой её видит Уилбур и хочет показать Нейту.