Время бежало, время неслось, катилось камнями с горы, набирая все большую скорость и готовясь сбить с ног. Это была гонка: кто будет быстрее, кто успеет первым. Это была игра. Игра из тех, которые надо называть с заглавной буквы. Дауд шел за ней по пятам, и порой ей казалось, что еще немного, и она услышит его дыхание на своей шее, почувствует запах табака – он был так близко, он шел за ней, он приближался так быстро, что можно было только восхищенно сказать: да, это профессионал. Впрочем, его приближение радовало ее гораздо меньше, после того, как Билли не смогла сделать то, что от нее требовалось. В ее воображении любимица Дауда должна была нанести решительный, сокрушительный удар: для чего иначе Далила делилась бы с ней тем, что имела? Но Билли не справилась, смазала всю картину, испортила всю ее работу, ведь удар должен был быть, как… как завершающий аккорд, как размашистая роспись на портрете. Конец. Финал.
Столько работы насмарку. Что же, Дауду все равно ее не догнать. Она почти закончила, она работала усердно, самоотверженно, она вложила все в этот портрет. И убийце Джессамины, который уже давно растерял все симпатии черноглазого, ее не достать. Он протянет к ней руку, уже понимая, что проиграл, а она будет смеяться прелестным ротиком юной Эмили. И она прикажет уничтожить китобоев и поймать ей Дауда, она закует его в цепи и будет смеяться над ним. Как жаль, что такой талант пропадет втуне: она бы хотела, чтобы он служил ей. С другой стороны, у нее будет лорд-защитник Аттано – от которого, впрочем, придется рано или поздно избавиться, как только она поймет, что он почуял подвох. Если, конечно, он не придет к ней в Бездну, чтобы остановить ее: кто знает, не подбросил ли Чужой двум серконцам одну и ту же кость. Тогда она избавится от него еще раньше.
В любом случае, ни тому, ни другому не жить. И если Аттано – красивая мордашка и сильные руки, то Дауд после их игры в кошки-мышки стал для нее чем-то большим, чем просто преследователь. Он воплощал в себе ее симпатии и ее страхи, и все перепуталось так сильно, так туго, что она сама не могла распустить этот узел.
Все почти кончено. Далила вдыхала запах свежих красок на холсте. Осталось совсем немного, еще несколько последних мазков, и она будет смотреть на мир глазами новой императрицы. Все, о чем она мечтала, все, чего жаждала, наконец-то будет в ее руках. Она снова вернется в свое детство – но на этот раз в нем уже не будет младшей сестры, отобравшей у нее все, включая сытую жизнь и родную мать. Девочка так много страдала, и Далила избавит ее от этих страданий. Они ожесточают душу, они так ломают, но сегодня все закончится. Еще немного, Эмили, и ты больше не будешь страдать.
«Я возьму на себя твои страдания и тяжесть твоего правления».
Управлять ей будет куда как сложнее, чем маленькой девочкой. Она знает, что делать. Она знает, как и от кого избавляться. Постепенно люди, приведшие ее на трон, сменятся другими. А что касается ее «сестер»… Далила остановилась перед ее собственной картиной, изображавшей путь в Бездну, и ее губы искривила жесткая, неженственная усмешка. Останутся лишь те, кто в равной степени преданны и полезны ей. Остальным ее сила больше ни к чему – так что пусть владеют ей последние часы, наслаждаются ложным ощущением власти и вседозволенности.
Она так и не сдвинулась с места. Губы плотно сжаты, глаза сужены, взгляд – направлен сквозь яркие краски полотна. Когда Далила смотрит глазами своих статуй, черты ее лица как будто заостряются, становятся хищными, она замирает, как кошка, готовая прыгнуть на свою жертву.
Это не Дауд. Всего лишь один из его китобоев. Далила чуть склонила голову набок, одновременно словно бы погружаясь в собственную статую: она была настолько щедра сегодня, что не пожалеет разговора даже для какого-то прихвостня Дауда. И она заговорила губами белоснежной статуи.
– Неужели кроме Билли у Дауда нет других достаточно искусных слуг? Ему пришлось приводить с собой то, что осталось? Или, может, тобой просто не жаль пожертвовать?
Улыбка заиграла на ее губах. Она понимала, что появление китобоя означает лишь одно: Дауд уже где-то рядом. Но у нее еще есть время. Ему не успеть. Ее ведьмы ненадолго, но задержат его. Она растворилась в воздухе, чтобы снова появиться – но уже в гробнице, за спиной у китобоя. Уж она-то благодаря своей статуе прекрасно видела, что делает.
– Даже интересно, насколько ты ему дорог, – негромко, но очень четко произнесла она.
А ее разум тем временем отсчитывал драгоценные секунды.
Отредактировано Delilah Copperspoon (16-04-2017 13:02:03)