Вода по ту сторону ревет.
Буря в самом разгаре, показывает человеку с его мнимым величием, что на самом деле значит вся его напускная сила. Бьет тяжелыми пластами воды о борт, брыкается и прыгает, волнуется, словно разбушевавшееся дитя и ни одна нянька его уже не угомонит.
Она клянется себе, что более никогда не сядет ни на какой корабль, пусть это будет даже императорский фрегат, самый роскошный из все, более никогда. Обнимая собственный живот, ее укачивало, от той дикой встряски, что бушевала вместе со штормом. Ей всегда говорили, что Гристоль остров возможностей и новой жизни, а вот о постоянных штормах близ острых скал так никто и не предупредил. Впрочем, зачем какой-то девке вообще знать о погодных условиях мира, к коему она никогда не будет причастна… так думали многие.
Маленький тепличный цветочек Брианна — такая миленькая, такая аккуратненькая, выточенная специально лишь только для одного — стать подстилкой какого-нибудь купца. Тыкали этим в нее, словно провинившегося щенка в загаженный ковер, словно это должно было усмирить ее нрав. Увы, мечтатели либо ломаются и становятся отпетыми сволочами и теми, кого ненавидели, либо взбрыкивались и стремились доказать свою правоту. Брианна фыркала, плевалась и истерила, так, что дрожали цветные витражи в широких окнах. Била дорогую посуду, швырялась серебряным сервизом — частью своего приданного — грозилась убить себя, вот только радости своей смерти она никому не доставит. Слишком ли малахольная, а может наоборот, слишком упертая, чтобы все закончилось так просто, и сама она не знает.
Знает только, что от этой качки ее вывернет.
Сон при такой погоде не шел, а жесткий матрас на деревянной подкладке, который капитан с гордостью называл «замечательной кроватью», как и всю эту комнатушку каютой первого класса, лишь только усугублял ее положение. Брианна слышала, как по ту сторону скребутся крысы — настоящие крысы — противные и жирные, переносчики болезней, кусающие твари. Она ощущала сырость, а еще то, что, кажется, начинает заболевать, температура тела поднимается и жар медленно заползает в ее сознание. Очередной удар о борт и корабль кренится, она слышит, как капитан корабля орет благим матом, то ли на матросов, то ли на саму бурю — все эти моряки да китобой чокнутые и одержимы морем и левиафанами.
Приходится вновь сесть — холодный и сырой пол медленно кренится. Мимо проезжает один из сапог женщины, что она незамедлительно хватает и натягивает на ногу. В голове мелькает мысль, что она сдохнет здесь — посреди нигде на грязном китобойном судне, а компанию ей составит дюжина пьяных вусмерть моряков. Впрочем, даже если так, все лучше, чем провести долгие годы под пятидесятилетним морлийцем, от которого разит пряной смесью кислого вина и рыбы. От этого воспоминания Брианна морщится, вздрагивает, как от удара током.
Куда ей идти? Позади ненавистный брак и не менее ненавистная жизнь с человеком, который ей отвратителен; впереди неизвестность, новая страна и лишь только ценности из шкатулки, которые она успела ссыпать себе в карман, да и то любимые сережки и кулон ушли на выкуп места в этом гробу посреди соленой воды.
Что она собирается делать в Дануолле? Она не умеет ни шить, ни готовить, даже точного представления, как все устроено в Гристоле у нее нет. Была надежда снять какую-нибудь комнатушку у какой-нибудь старой девы, Брианна никогда не была шумной и уживалась с заскоками родственников, как-нибудь сможет сладить и с любой вздорной старухой. В ее голове крутился план устроиться куда-нибудь, где нужны грамотные — вести счета или писать письма, туда, где никому не будет дела откуда она появилась такая. Брианна образованна и не глупа, она сможет найти себе самую обычную и тихую работу, тот труд, который будет ее кормить. А если… во время пути моряки успели расстроить несколько планов сбежавшей невесты и припугнуть ту обилием бандитов на улицах; была надежда лишь на то, что китобоям просто было скучно из-за долгого плавания, а пугать девицу было самым веселым из того, что они придумали. Но ведь если так поглядеть, то действительно — она совсем одна, а за пазухой драгоценностей на круглую сумму; если кто-нибудь о таком прознает, то долг целой и невредимой ей явно не погулять по городу. В конце концов она не была так уж и наивна, просто у нее не было другого выбора…
Брианна запустила пятерню в растрепавшиеся волосы. Гул усиливался, но это были не волны. Словно огромный левиафан ревел у нее прямо над ухом. И шепот… еле различимый голос, становящийся все четче и четче. Казалось, что она сходит с ума, но это было не безумие…

Она тонула. Задыхалась. Впрочем, не так как раньше.
Раньше все было намного хуже. Затянутая в плотный корсет по последней моде, так что китовый ус впивался под ребра, ей приходилось отчаянно делать вдохи, глотая крупицы воздуха, не забывая улыбаться. И не горбить спину, конечно же, как она могла забыть о такой важном. Прутья ее золотой клетки просто смыкались над ней - они обвили Брианну, схватили за запястья и лодыжки, зафиксировали шею, так, что она стала безвольной марионеткой. Ее крутили в разные стороны, швыряли, словно неумелый кукловод, стукая о края деревянной сцены, в пределах которой проходила вся ее жизнь. Брианна все же смогла оборвать эти нитки и не свалиться грудой тряпья на пол.
Но этот голос….
Словно кто-то опять пытался опутать ее теми же самыми прутьями. Словно кто-то хотел вновь подчинить ее своей властью. Но как-то по-другому. Эти прутья казались пластичными. Они двигались вместе с ней, скорее, как живой организм, нежели как что-то неодушевленное.
Корабль продолжал раскачиваться, но Эшворт это уже не интересовало. Откинувшись на подушку, она провалилась в сон без сновидений.
И только этот голос кружил где-то рядом, на задворках сознания. Говорил.

Порт – это всегда порт. Грязный, пропахший рыбой и табаком. Полный криков торговцев и ругающихся с ними скупщиков, брани моряков и истошного воя все еще каким-то чудом не издохшего левиафана, водруженного на китобойное судно.
Брианна сошла с шаткого трапа, вдыхая эту отвратительную какофонию, в данный момент казавшуюся лучше запаха всякого розового масла. Это был запах свободы и неважно, что у нее был привкус дерьма и протухшей рыбы.
Ноги понесли ее по одной из улиц. По мостовой пробежало несколько крыс, она же лишь только поморщилась, от них некуда было деться еще на корабле, пришлось учиться с ними сосуществовать, привыкая к их копошению, противному визгу и погрызенным вещам. В поместье от крыс избавлялись мышеловками и какими-то причудливыми порошками с ядами. Однажды сын прачки лизнул этот порошочек, после чего еще долго изо рта у него шла пена, пока он бился в конвульсиях. Удивительно, но в тот момент Брианна не подумала ничего, кроме того, что этот мальчишка любил ее дразнить и что так ему было и надо… жестоко. Да. Наверно. Впрочем, милосердием Брианна никогда и не отличалась.
Она избалованная дочь избалованных родителей. Пока мать упивалась на балах, отец зажимал в углу очередную молоденькую служанку. Оба знали, что делают супруги, но обоим было попросту плевать. И на нее им тоже было плевать. После чего Эшворт и самой стало плевать на всех. Кроме себя…
Поправив сумку на плече, не такую уж и тяжелую, девушка рассматривала безликие окна домов чужого мира. Подошла к объявлениям, пальцем проходясь по всем предложениям. Идти в гостиницу не хотелось. Там опять будут крысы и наверняка шумные пьяные соседи за тонкой стеной. Они ее уже бесили.
Вот только и предложений о сдаче что-то было не видать. Говорят, что в городе полно брошенных квартир, так отчего же этим никто не воспользуется? Иногда гристольцы казались на удивление ленивыми созданиями.
Хотелось есть. И отдохнуть на нормальной постели. Но она упорно продолжала вышагивать, покуда не нашла пеструю вывеску скупщика. Положив на его стол перстень отца, Брианна выручила унизительно мало, впрочем, даже не удивляясь подобной жадности. Поплутав по неизвестным ей кварталам, зашла в еще один, где отдала теперь серьги. Она не собиралась складывать все украшения в одном ломбарде – это было бы просто по-идиотски с ее стороны. И только выходя из третьего, она поняла, что уже далеко отошла от реки. И что на улице сгустились сумерки…
Она вновь слышала его.
Этот голос. Этот странный зов, на который ей хотелось откликнуться. Он шел из-за угла. Звал и манил, просил следовать за собой и Брианна устремилась. Словно змея, приманенная звуком флейты, плавно огибая редкого прохожего, не разбирая толком, куда вообще идет. Просто на зов.
Мимо калитки и среди каменных плит-надгробий. Она никогда не боялась кладбищ – мертвые ей не противники. Она стремилась на голос. Выхватывая в полутьме тонкий женский силуэт.
Это она. Это ее голос. Брианна уверена.
- За колдовство Аббатство отправляет на костер. –Усмехнулась девушка, рассматривая сухие розы на воротнике незнакомки. – А за приворот пытает раскаленным прутом.
Это было не предостережение, но… насмешка. Над Аббатством. Надо всеми их глупыми устоями. Мужчины создали очередную клетку – ничего нового.

Они говорят – бойся мертвых. Бойся кладбищ, где эти мертвые возлежат, где их кости припорошены землей, а души их вознеслись в абсолютное ничто, а может и во владения Чужого, так часто порицаемого, но в этом порицании полного желания узнать и быть приближенным. В конце концов ругаясь, люд, от бродяги и до самих императоров островов, всегда вспоминали именно мальчика с черными глазами, а никого бы то ни было еще, в своих резко вырывающихся словах вспоминая магию и загадку темного искусства.
Они говорят – смиренной будь в своих желаниях. Не смей желать для себя счастья эгоистичного, ведь от этого все беды. А по мнению Эшворт самое гадкое, это эгоистично желать, чтобы другие не хотели для себя лучшей жизни. Ты обязана – ты ведь родилась в этой семье. Ты обязана людям, что тебя породили, хотя, на самом деле, Брианна никогда в жизни не ощущала их любви. Родители были всего лишь словом, даже лица их в ее памяти слишком аляпистые, неправильные. Вся их жизнь вертелась только вокруг них самих – так отчего же сама она что-то там была им обязана? И по обязанности этой должна была портить свою собственную жизнь, разрываясь на части, отдавая себя мужчине, который был ей физически и морально отвратителен? 
Она не боялась – о нет, страх был не самым ее главным врагом. Боялась бы она – никогда бы не сбежала. Но она здесь – в неизвестной стране, неизвестном городе, идет меж могил, рассматривая полустертые надписи, принюхивается ко странному сладковатому запаху, что оказался обычным запахом разложения.
Мертвая псина смотрит на Брианну своими лопнувшими глазами и черными прорешинами, но девушка не боится. Разве этого стоит бояться – сдохшую собаку? Она даже фыркает от такого.
О нет. Только не она.
Куда как больше ее интересует женщина. Высокая, с лицом жестоким, на котором было написано слишком многое, например то, что лишний раз огрызаться не стоит, такая может и руку оттяпать. Бежать тоже не стоило. По крайне мере оттого, что вместо страха, девушка ощущала лишь только щекотливый интерес, заставляющий подойти поближе.
- Тебе повезло, я только сегодня прибыла в Дануолл. – Она делает еще один шаг, краем глаза замечая, как подгнившая плоть с белого собачьего черепа падает на землю, и псина быстро подъедает часть самого себя, прожорливая тварь чавкает и явно довольна угощением.
Брианна видела, как гниет тело. Однажды напротив ее окна сдох голубь. Увы, всем было плевать, родителям в том числе, а прислуга была слишком ленивой, это пришлось бы открывать окно и еще перегибаться через узкий парапет, лишняя, так сказать, работа, за которую им не платят. Так что она в красках видела, как серое тельце с чередой бело-черных перьев у шейки гнило. Как медленно опадали перья, словно листва с древа в осеннюю пору. Как медленно в теле появлялись личинки мух, как солнце подогревало их настолько, что даже через плотное стекло можно было учуять этот дикий смрад. Потом ударили холода, а тельце превратилось в бессвязную груду непонятно чего. Никаких костей – лишь грязное месиво, сметенное порывом ветра особо сильным.
- И все же, как ты это сделала? – Брианна аккуратно ступает вперед, рассматривая своеобразный алтарь перед женщиной. Замирает на секунду, рассматривая подставившееся взору. – И главное… зачем?
Какой смысл в том, чтобы звать именно ее? Или кого-то вроде нее? Что за критерии отбора, как отсеивание кандидатов на какую-то работу. Внезапно все планы на тихую, мирную и на удивление скучную жизнь рухнули, треснули, как стекло, в которое зашвырнули чем-то тяжелым, а осколки осыпались на пол с диким грохотом.
- А я… - девушка в миг затыкается. Что говорить? В новом мире ей хотелось использовать другое имя, какая-нибудь Сара или Марта, непримечательное имя, дабы не вызывать подозрений. Но эта… ведьма, что если умеет читать мысли? Или распознавать ложь? И, в конечном счете, если она обладает такими силами какой резон вообще ей врать?
– Брианна Эшворт, из дома Эшвортов, дочь Ирдена и Кассандры.
Выученное назубок – положение и статус в обществе. Единственное, чем она могла гордиться, да и то было даровано ей с рождения, а не заработано. Парочка слов, что ставили его намного выше обычных людей и осознание того, что она сама лучше их всех, просто потому, что ей повезло, а им нет.
- И что ты будешь делать теперь? Отдашь меня Чужому или скормишь крысам? – Брианна и сама удивилась, насколько безразлично прозвучали слова о собственной жизни. Насколько она сама внезапно стала к ней безразлична.

Отредактировано Breanna Ashworth (16-12-2016 22:19:00)

От запаха сырой земли можно задохнуться.
Он пьянит сильнее, чем всякий алкоголь, что Брианна успела перепробовать за свою недолгую и бесконечно скучную жизнь. Разговоры кузин и кузенов, в шуме очередного вечера сливающиеся в обычное квоханье на скотном дворе, могли заглушить лишь только несколько бокалов чего-нибудь крепкого. От шампанского, мягкого и щекочущего, до виски, обжигающего горло и разогревающего нутро. Оно заставляло разум отключиться, перестать реагировать на реальность. Конечно же она и меру знала, в конечном итоге, особо не умеющих пользоваться алкоголем быстро утаскивали в особо укромные углы. Пользуясь ситуацией. Брианна все чаще думала, напиться именно до такого состояния. Стать податливой, как пластилин, перестать что-либо соображать  и просто лечь на волны обстоятельств, чтобы течение событий уносило ее все дальше, за грань ужасных последствий. Но пока у нее оставалось хоть кроха от того, что звало здравым смыслом, а, возможно, и гордостью, которую так просто не пропьешь и уж точно не с первого раза, она продолжала себя тормозить.
Но сейчас она была слишком далеко от дома, сделав свой, слишком резкий, но казавшийся таким правильным, выбор. Брианна рассматривала тощую фигуру у могил, поводила взглядом то на женщину, то на пса рядом, что дышал сладким запахом разложения и роз.
- Или нечто другое… - Эшворт никогда не верила в судьбу, слишком уж все было гладко, дабы довериться какой-то несуществующей силе. Эшворт не верила в богов, не верила в Чужого, считая его обычной сказкой для маленьких детей. Когда она была слишком юна, чтобы логически мыслить, то постоянно представляла, что чудище, так похожее на человека, с черными глазами, стоит за ее дверью и только и ждет, чтобы маленькая Брианна заснула, дабы утянуть ее в Бездну. Через много лет, она бы и сама не отказалась быть похищенной, лишь бы избежать своей участи.
- Очень расплывчатое объяснение. – Брианна положила руки на сумку, в которой покоились все ее нынешние пожитки и все ее состояние. – Оправдывались бы так те, кого судили, все были бы посажены. – Она замолкла всего на миг. – Ты ведьма. Одна из тех, за кем охотится Аббатство.
Констатация факта. Злые ведьмы, вырисованные в книжках как старые и уродливые старухи, скрючившиеся над маленькими детками. Далила вряд ли на них походила, в ней было что-то от аристократии, что-то до боли знакомое, что и сама Брианна не могла толком осознать.

- Может, мне это было нужно. – Спокойно отвечает девушка, ухмыляясь комичности ситуации. Словно театральные подмостки, какая-то неправильная пьеса, где все забыли свои слова, но продолжают играть и сами не понимая что именно.
Конечно же она не собиралась рассказывать кому бы то ни было о том, кто она такая и почему здесь. Ее могли или обсмеять или сдать родителям, если не силком приволочь обратно, в дом, где ждали лишь только «позор» и «обязанности».
- Эта новая жизнь… - Брианна прикрыла глаза, переваривая сказанное, анализируя все, что только можно. Она могла бы сейчас развернуться и уйти, никто бы ее не остановил, ведьма бы даже не дернулась в ее направлении, ведь и сама сказала, что есть и другие. Но эта жизнь совсем новая, с таким огромным количеством возможностей. Если не сейчас потакать мимолетному влечение – то когда? – Ты хочешь сказать, что сможешь научить меня делать… так?
Палец указал на полуразложившийся собачий труп, что сейчас упорно выкусывал из своего зада каким-то чудом не сдохшую у него блоху. Повадки его были как и у обычного пса, ничем не отличались, разве что только ощущением неправильности.
- А взамен? – Эшворт вновь поправила ремень сумки, он стягивал и перетягивал. – Что я должна дать взамен? У каждой сделки есть две стороны выполнения контракта. Ты озвучила свою, а какова же моя?
Всегда ищи подвоха, как говорится. Эшворт не была наивной, ее научили довольно легко, что мир полон грязных и ушлых людей, а еще, что и она сама от них не особо отличается. Не знай она этого, наверняка никогда бы не сбежала. Но в другом случае, какая разница, какие сволочи ее окружают – богатые или бедные, владеющие магией или нет….
Она подошла поближе, протянула руку, мертвый пес повернул морду, вместо глаз были лишь черные провалы, глаза давно вытекли или же их уже давно сожрали черви. Пальцы коснулись головы, там, где белел череп, пес инстинктивно повернул голову так, чтобы было удобней гладить, его прошлый хозяин его явно любил, раз удосужился похоронить, а не скинуть в реку на съедение хрустакам.
- Кто здесь!? – голос из-за калитки заставил вздрогнуть и отскочить. Тяжелые шаги сотрясали кладбище, как неминуемый рок. Брианна отскочила в тень, кажется, вовремя, среди нестройного ряда могил появилась слишком знакомая форма и белая маска, изображающая трагичную гримасу, в свете фонаря отдающую белоснежным цветом. Смотритель был сосем близко. Он все видел.
Он все понял.
Эшворт замерла. Это был конец ее маленького приключения, что наверняка закончится где-нибудь в темных казематах Колдриджа.

Отредактировано Breanna Ashworth (23-12-2016 14:12:19)

Она всегда была тихой. И молчаливой.
Холодная юная Брианна, словно самые холодные тивианские ветра, так упорно не замечающая своих поклонников и обожателей. Не то, чтобы у нее их было много - еще одно материнское разочарование.
Вместо того чтобы хохотать и кокетливо хлопать ресницами, замещая наличие мозга проветриваемостью помещения внутри черепной коробки, она предпочитала держать дистанцию. А после парочки ее едких фраз большинство мужчин как ветром сдувало, они предпочитали наивных дурочек, нежели тех, кто может дать им отпор в словесной перепалке, а то и вовсе задавить интеллектом словно таракана. Конечно же находились те, кто считал такую черту ее гадливого «характера» очаровательной, что лишь только распаляло их интерес. Вот тогда и пригодилась надменность и абсолютное безразличие. Видя, что предмет их чаяний увлечена чем угодно, только не их словами или действиями, они быстро потухали, а вся их великая любовь улетала в окно.
Но даже ей сейчас хотелось смеяться. Хотелось хохотать над происходящим, словно истеричке или сумасшедшей. Так, чтобы слезы лились из глаз; так, чтобы свело челюсть; так, чтобы слышал весь Дануолл ее дикий и отвратно звучащий смех, ох, матушка всегда говорила, что Брианна смеялась вульгарно громко.
- А ведь не скажешь, что ты стараешься скрыться… - Брианна повернула голову на бок, рассматривая худую и неправильную фигуру ее собеседницы. От нее пахло розами и сладким разложением. Именно от нее, а не от псины рядом. И еще чем-то странным, морем, кажется. Нос Эшворт всегда был чувствительным, но даже ей и ее тонкому обонянию невозможно было справиться с загадкой в лице одной ведьмы с кладбища.
Ее не спрашивали о прошлом. О том, что было до Дануолла и мысленно Эшворт кивнула сама себе – значит это и не важно. Уж только не сейчас и не в данный момент, под звездно-грязным небом чужого для нее горда, в котором для самой Брианны не было ничего. Даже угла, в который она могла приткнуться, не то что знакомых.
- Ты мне словно пытаешься что-то продать, - Эшворт улыбнулась. Ей не казалось неправильным, что с какой-то женщиной, которую она знала всего несколько вшивых минут, она обращается на «ты», да и вообще тянет руки к тому, от чего должна была убегать.
- Хотя, скорее, предложить. – Девушка потерла подбородок острыми ноготками. – Хочешь сказать, что если я соглашусь, то смогу так же? А взамен всего лишь верность? И все?
Никаких условий. Ни чего бы то ни было еще. Эшворт казалось, что в данный момент она продает Бездне душу. Впрочем, именно так оно и было, просто посредником выступает одна ведьма, приманившая ее свои зовом.
Всякая благочестивая барышня могла бы в данный момент заголосить о ереси и о том, что ведьма сгорит в очищающем пламени, после чего бы унеслась вдоль по улицам, зовя смотрителей.
Но ведь Брианна такой никогда не была.
Она во все глаза рассматривала, как зеленые путы обвивают смотрителя, как он пытается сопротивляться, кряхтит, но не кричит, не в состоянии сказать и слова от парализовавшего ужаса, а может это ведьма не дает ему закричать с помощью магии.
- Всегда было… интересно. – Брианна выходит из тени, рассматривая мужскую фигуру. Он рвался, пытался, по крайне мере, с каждым разом все слабее и слабее, словно жизнь вытекала из него через эти природные путы, подконтрольные магии.
Она подходит ближе, помогает отцепить ремни маски, плотно прилегающей к лицу. В тусклом свете можно различить правильное и довольно привлекательное лицо, такое молодое и красивое. Ей всегда было невдомек, почему такие красивые и полные жизни отказывают себе во всем и уходят служить Аббатству. Приносят свою молодость, возможности и амбиции во служение какой-то призрачной цели. Ведь точно уже знают, то не будут хватать звезд с неба, что им никогда и ничего не добиться на такой низкой должности. Откуда такое стремление прикончить свою жизнь таким отвратительным способом?
Брианна не удерживается, проводит пальцами по лицу смотрителя, он открывает рот, кажется хочет что-то сказать, но лишь только хрип срывается с его уст.
- Такой красивый. – Проговаривает девушка, цепляясь ногтями за короткую щетину. И кратко улыбается, Брианна не видит собственного отражения, но ужас в глазах смотрителя говорит о многом.
Кто бы мог подумать, что маленькая Брианна может так пугать, может наводить трепетный ужас одними лишь только своими словами. Какая-то странная эйфория проносится в голове – теперь она может все. Она вольна развернуться и уйти, а вольна и остаться, и принять участие в развлечении с вполне живой и дышащей душой. Чувства стыда у нее нет, ведь неизвестно, скольких людей замучил именно он – ни одной, а может десятки. Что скрывается в мужском разуме? Не удержавшись от взгляда, полного страха и мольбы, Брианна наклонилась, легко поцеловав дрожащие губы. Холод на них и отсутствие ответа лишь только развеселил и заставил фыркнуть.
- Он расскажет о тебе другим. – Спокойно произносит Брианна, кидая заинтересованный взгляд на ведьму. Что она будет делать? Отпустит его? Или все-таки скормит своему псу?

Запах свежевырытой могилы был притягателен. Брианна никогда не думала, что будет что-то, что ассоциируется со смертью и лишениями, но может так сильно доставлять ей удовольствие. Девушка вдохнула полной грудью, пытаясь вобрать в себя каскад ночи во всем его разнообразии, сладко-горький привкус и приятную тяжесть где-то внутри. 
Ради такого хотелось жить.
— Как считаешь, - Эшворт лишь пожала худыми плечами. Какое ей дело до ведьмы, до того, как она распоряжается таким аппетитным и, признаться. Завидным даром. О, если бы она сама могла делать так, если бы имела в себе такие силы, то не бежала бы, словно тощее зверье от пожара в лесу, в панике не разглядывая, куда же следовать.
Она бы наслаждалась этой жизнью – черпала бы ее сполна, словно алкоголик, что решил окончить свою жизнь и упиться вусмерть. Она бы не жалела и не оглядывалась назад, рассматривая тени позади, вырисовывая в них фигуры тех, кто готов был утащить ее обратно, в ее серую жизнь, заковав в те самые цепи, из которых она вырвалась.
В ней бы не было опасения или страха.
—  Я умею быть верной своему слову. – Брианна оскалилась. Она сказала, что убежит – и убежала. Ринулась прочь от противной и опостылевшей жизни, от которой воротило. Думая, что лучше сдохнуть в канаве, чем под своим отвратительным мужем. Конечно она не была инфантильна, примерно представляла, что может ждать одинокую девушку в новом мире, но все-равно не боялась. Она никогда не считала себя слабой и всегда была уверена, что отобьется ото всех проблем. У нее все еще были зубы, которыми она готова была кусаться до последнего, да и гордость не позволяла бы сдаться без боя.
— Мне абсолютно плевать. – Спокойно произнесла девушка. Прошли времена, когда сердце ее билось гулко в присутствии мужчин.
Она больше не улыбалась им, как раньше, не видела в них абсолютно ничего, от чего бы начинали дрожать пальцы или сердце ускоряло свой ритм. Они казались все такими скучными и до ужаса одинаковые. По крайне мере в ее прошлой жизни. В ее прошлой жизни она не видела никого, от кого бы воняло дешевым портвейном, рыбой или костром. В ее прошлой жизни не было масок смотрителей или грязных, обветренных лиц нищих. Маленький тепличный цветочек разбил свой колпак, по которым его прятали и степь, полная сорняков, пришлась цветочку по вкусу.
— Но они ведь, порой, могут и любить. – Брианна провела пальцами по чужому подбородку. – Сильно и страстно, без остатка, забыв все, включая и цель, которой до этого служили. Порой они сами мечтают, где-то в глубине разума, отдаться пороку, от которого ограждают других. В этом их натура, в этом их маленький грязный секрет, который все прячут под белыми масками.
Девушка на миг замерла, рассматривая остро лезвие, ставшее мутным в темноте этой ночи.
Удивительно странное ощущение, словно она была действительно всесильна.
Сейчас,  в данный момент, со своей возможностью делать выбор, пусть и ограниченный, но вполне логичный. Часть ее, все еще сострадательная,  предлагала отпустить человека, предлагала дать ему возможность уйти из этого места. Другая же, рациональная, намекала, что он видел ее лицо, слышал ее голос, ощущал ее прикосновения – он не забудет Брианну и придет за ней, как за ведьмой. А после Аббатство знает лишь только голос пыток и возможность вырывать ногти, отрезать языки и прочие веселые занятия за стенами серой обители отсутствия порока и потакания своим слабостям.
— Увы, жаль расставаться с такой красотой. – Эшворт притворно вздохнула, аккуратно отступая назад, так, чтобы не наткнуться на одну из могил. — Но придется.
Веяло ночным холодом, сыростью и влажной землей - отныне, ее любимые ароматы.
— Пусть это будет быстро, крики могут привлечь сюда много заинтересованного народа, не говоря уже о тех, кто живет поблизости. - Брианна провела пальцем по горлу, ногтем царапая собственную кожу, оставляя красную полосу. А ведь всего сутки назад и не помышляла о том, что так легко будет говорить о лишении жизни. Ее ведь воспитывали хорошей девочкой, правильной, но сейчас… внутри нее что-то разгоралось.
Что-то, чего в себе она пока не подозревала.
И ей это нравилось…

Стыдилась ли она своих слов?
Нет, на самом деле вовсе нет.
Все казалось правильным, естественным, тонкой вуалью обернутым, но абсолютно правильным. Какое-то эфемерное чувство, закравшееся в подкорку самого сознания.
Это был не сон, о нет, далеко не сон, Брианна ощущала это всем своим естеством. Ее колотило от ночного холода, от того, что сердце пустилось в пляс, отбивая ритм сбивчивый, словно забывая, что следует иногда стучать, гоняя кровь по венам. Ее глаза распахнулись, зрачки расширились, словно виной всему был не тусклый свет, а наркотик, опьяняющий и дурманящий сознание, как один из тех, что сизым дымом забирается в легкие.
В ней не было стыда.
И сожаления.
Она выучила это еще давным-давно. То, что зовется законом природы. Сильные пожирают слабого для того, чтобы выжить, а иначе сами становятся слабыми – становятся легкой добычей, которую так легко подцепить на клык и разорвать. Этот закон действует и в их «прогрессивном» мире. Просто переделанный и переиначенный на свой лад. И пусть лицемеры говорят, что такого нет, она то знает, что времена хищников никуда не делись, просто они мимикрировали под окружающую среду, стали хитрее и куда как осторожней. Но они все еще здесь. И они разорвут тебя, если ты не сделаешь того же раньше. 
На миг она замирает, вслушиваясь в чужие слова.
Она убила.
Она.
От этого должно ощущаться стыд или сожаление. Но нет, лишь только странное чувство удовлетворение. Маленькая Брианна убила не кого бы то ни было, но смотрителя, власть, на которую не может порой влиять даже сам монарх. Она, та, кого воспринимают лишь только как материал для производства точно таких же как и она, сделала что-то ужасное, но куда как значимей всего того, что обычно делают люди ее сословия. И Брианна, рассматривая, как алая кровь стекает на землю, толчками опаляя камзол, сердце в последних попытках пыталось сопротивляться и оставить смотрителя в живых, но, в конце концов не выдержало – кровь полилась мерно – сердце остановилось. За ним погасло и сознание юноши – он ушел к левиафанам, в саму Бездну, охотиться за Чужим по ту сторону плана миров.
Верила ли она в Чужого? Теперь, наверное, да. Впрочем, надежд на то, черноокий мальчик покажется перед ней не питала. Оно даже к лучшему. Ни к чему ей настолько близко знакомиться с потусторонним.
Эшворт наклонила голову – неестественно и даже комично распласталось тело по земле; руки вывернулись, ноги были раскинуты в разные стороны, а яркие глаза устремились на могильные плиты, смотритель более ими не моргал.
Мертвый пес сорвался с места, клацнула его обнаженная челюсть, а наполовину сгнивший язык облизнул его съеденные червями пасть. Зверь подошел к жертве, обходя, принюхиваясь, словно действительно мог уловить запах мертвого, тут же впиваясь в мягкую плоть, разрывая плотную ткань заляпанного кровью сюртука. Зубы клацали, рвали мягкую плоть – заглатывали, смачно, быстро и стремительно. Голодная псина урчала от удовольствия. Конечно, она-то не ела со дня своей смерти.
— Что, правда? – Брианна оскалилась. – Признай, ты ведь сама только что это придумала?
Ее это веселило, как только может веселить нечто подобное в ситуации с мертвецом и колдовством.
Хотя, с другой стороны, Брианна притягивала ее, словно диковинный цветок, заставляя рассмотреть со всех сторон, подойти поближе, дотронуться пальцами до лепестков и вдохнуть чужой аромат. Она провела тонкими пальцами по шипам, задевая высохшие лепестки на воротнике, дотронулась до шеи, где билась жилка вполне живого человека, дотронулась до острых скул; подходя поближе, запустила пальцы в короткие волосы на затылке.
— Такая цена мне нравится. – Эшворт коснулась чужих губ, таких холодных, приоткрывая рот, жадно беря то, что ей предлагают. Она ощущала дыхание Далилы на своей щеке, то, как она отвечает на поцелуй, словно компенсируя холод тела жаром абсолютно другим, от которого скручивалось что-то в животе. Женщина, незнакомая ей всего несколько часов назад, вызывала куда как больше желания, чем все мужчины, коих знавала Брианна в своей жизни.

Отредактировано Breanna Ashworth (15-01-2017 01:30:36)

Благовоспитанная дама не имеет права делать множество вещей.
Она не имеет право перечить родителям, что выбрали для нее единую и правильную судьбу. Она не имеет право сбегать, прихватив с собой все свои украшения и все, что по сути, принадлежало не ей, но далеким предкам это выменявшим на свой статус и громкое имя. Она не имеет право оказываться на другой части света по своей прихоти. И уж тем более принимать дары, кощунственные и неправильные, целую ведьму, так, как никогда в своей жизни не целовала ни одного мужчину.
Под сапоги натекла горячая кровь – Брианна чувствовала это, ощущала тонкой подошвой. Капитан корабля быстро выведал в ней знатную, как раз-таки по обувке, заодно дал совет сменить их, как только появится возможность – ибо быстро ее найдут, такую, привыкшую к удобной обуви и одежде. Придется отказаться от этого, где-то на самом краю сознания Эшворт это осознавала. Придется смириться с вечными мозолями, неправильной одеждой, что будет либо мала, либо велика. Придется привыкать к тому, что каждый день не помоешься, что волосы будут висеть, закрывая чумазое лицо, а под ногтями появятся черные дуги от грязи, которую так просто не отмыть.
Она все это понимала.
Но отказываться не собиралась.
Она ощутила это. В тот самый момент, когда Далила притянула женщину ближе, впиваясь в нее пальцами. Магия, больше схожая с волной адреналина, ударила в голову. От этого все поплыло, в нос ударил запах соли и сушеных водорослей, кисловатый, перебивающий даже запах горячей крови. Она слышала крик левиафанов, и грохот камней, словно скатывающихся с высоких гор. Но этого не могло быть на кладбище, тем не менее… она слышала.
Попыталась вздохнуть, но соленая вода наполнила легкие, заполонила абсолютно все, набилась тяжелым песком в горло, настолько сильно, что ноги подкосились, но Эшворт не упала. Ее держала, та самая сила, что перетекала из Далилы. На секунду подумалось, что ведьма будет проводить нечто подобное со всеми своими новыми последовательницами, и Брианне это не понравилось. Хотелось быть единственной, кто бы услышал этот странный зов… Бездны.
Да.
Она слышала Бездну.
И ее отпустило.
Волна сошла на нет, пропало видение чего-то прекрасного и безразмерно великого. Брианна ощутила разочарование. Хотелось вновь окунуться в этот неправильный мир, кривой, словно призма, но такой притягательный. К его малой крупице – она это осознавала, но все же большее, чем могли себе позволить сотни и тысячи других, обычных обывателей.
Ради этого единого мига можно было выносить голодную жизнь, можно было распрощаться с убранством, с деньгами и с ненавистной семьей которую Эшворт всегда презирала в глубине своей души за всю ту мелочность, что те проявляли к ней.
— Да, — женщина разочаровано взглянула на довольного пса, обгладывающего тазовую кость; мертвое создание чавкало и урчало от удовольствия. — Придется… взяться за лопату.
Она ведь никогда не выполняла тяжелой работы. Была такой нежной, как все считали, но что куда как важней, была и упертой. И именно это самое упорство заставило ее схватиться за черенок, вгонять инструмент в чуть сырую землю, раскапывая побольше места – все же смотритель был… крупным, да, можно и так сказать. Он бы легко свернул такой как Эшворт шею, если бы смог. Но из них двоих мертвым был именно мужчина.
А она живой.
И обредшей что-то большее, чем просто новую жизнь.
— Куда мы пойдем? – лопата впилась в землю, черную в этом мраке. Брианна на секунду остановилась, оперевшись на древко. — И что со мной будет дальше?

Она была другой.
Сама это ощущала. Дрожь уже прошла, но какая это была дрожь – эйфория, вперемешку с чем-то легким, даже лучше секса, если так рассудить, там мгновение удовольствия лишь секундное, единичное. А здесь…
Брианна подняла голову к ночному небу, рассматривая сияющие звезды над своей головой, в таких звездах купаются левиафаны, перед тем, как попасть на гарпун очередного китобоя.
Ее все еще трясет, но как она счастлива, от этого осознания.
Внутри нее что-то огромное, пусть и малая крупица. Но уже намного большее, чем владела Эшворт до того. Она даже рассмеялась, весело и задорно, как смеялась в детстве, пока у нее еще были друзья, пока они еще не бесили ее своим поведением.
Увы – людей она не очень любила.
По крайне мере тех, что ее окружали. Уверенные в своем превосходстве, на удивление бесполезные, пусть и считающие себя центром всей вселенной. Она с отвращение вглядывалась в их улыбающиеся и заискивающие лица, притворно вздыхала и касалась щек своих «подружек» имитируя их легкое щебетание, справляясь об очередном бесполезном мешке дерьма и его очередном приобретении. Улыбалась, а сама мысленно брала молоток и била всем собравшимся по голове, слыша, как хрустит кость, мешаясь с податливым и мягким мозгом. Они ведь даже не желали учиться, не желали приобретать что-то новое, какие-то особые знания. Им было хорошо и так, им было удобно. Зачем перегружать себя какими бы то ни было знаниями или лишней информацией, когда можно заполнить голову искрящимся шампанским и свежими сплетнями о том, кто кого трахнул. Можно было бы плеваться но Брианна была хорошей девочкой, а потому мимикрировала под жизнь ей дарованную.
И знала, что ей повезло родиться в тепле и сытости, с возможностью учиться и получать знания. Вот только без возможности их реализовывать – особенности общества. Даже с императрицей на троне, мир все-равно воспринимал таких как она как инкубатор для еще большего количество знатных и уважаемых.
Она более не фыркала и не обижалась. Смирилась с тем, как устроена эта жизнь, но не со своей судьбой.
— Все лучше, чем ночлежка в порту, - Брианна пожала плечами. Клопы, конечно, отвратительные создания, от которых все чешется, но не смертельные, она к ним даже почти привыкла. Она уже видела, что бываю вещи и похуже. – В любом случае, не думаю, что пропаду в Дануолле.
Уверенность – счастье как оно есть. Брианна была уверена. Что поступает правильно, потому и убежала – строить свою новую жизнь. Жизнь эта была в ее воображении чем-то вроде жизни среднего класса, в конечном итоге она была готова работать и учиться этому, а все остальное придет с усердием. Но сейчас, ощущая силу внутри, пытаясь сформулировать свое будущее, Эшворт ощущала лишь туман неизвестности. Ее разум был не готов к происходящему. Пусть ему это и нравилось.
— Для обучения… нужно что-то? – Брианна внимательно взглянула на свою новую подругу. – Жертвоприношения там? Или какие-нибудь атрибуты?
Она кивнула на уже развороченный алтарь, более непригодный. Магия ушла, теперь Брианна отчетливо могла это ощутить. Лишь только бесполезный набор каких-то предметов.
Куда как больше ее заинтересовало действие с псом, внезапно ставшим обычным суповым набором. Не весь, было что-то странное, исходящее от самого черепа – это была магия, Эшворт могла ощутить нечто легкое, но видимое для глаза. Настоящая магия.
На миг она замерла, рассматривая манипуляции Далилы. Ведьма исчезла, на секунду, сморгнув, чтобы появиться в отдалении.
— Ты издеваешься? – Брианна развела руками. – Я же не знаю как!
Хоть всегда говорила, что быстро учится, нельзя быть точно уверенным в подобном. Одно дело вещи, написанные в книгах, совсем другое самая настоящая магия, о которой она не имела ни малейшего понятия.
Брианна качнулась на носках. Внутри нее все клокотало, собственное тело не понимало, что с ней происходит. Она замолчала, на миг представляя, как мелькнет, словно яркий лучик и окажется там, рядом с Далилой, ощущая под ногами шаткую и такую скользкую поверхность. Как ее тело быстро взлетает.
Сделала шаг…
И чуть ли не упала. Ушедшая из под ног земля сделала стремительный кувырок, она еле успела выставить вперед руки, чтобы не поцеловаться с холодной землей. Оказалась совсем рядом, откашлялась, поднялась с колен и довольно ухмыльнулась.
— Неплохо, для первого раза, а? – все внутри нее ликовало.
Она смогла нечто… удивительное.