Порой, каждому нужно поставить жизнь на паузу и передохнуть от череды рутинной работы. Осмыслить происходящее, поставить новые цели, разбить их на выполнимые и достижимые задачи. В предыдущий раз Лип нажал на стоп-кран, развив слишком высокую скорость происходящего в жизни. Он забросил учебу, особо не заботясь о будущих перспективах своей жизни. Оставив этот этап своей жизни позади, Галлагер не возвращался к нему даже мысленно, не говоря уж о том, чтобы обсудить это с кем-то. Слишком сложно признать, что собственные шаги были ошибочны, еще труднее видеть в чужих глазах осуждение.
Сейчас, готовя на кухне ужин, Лип отдыхал от обыденного круговорота, состоящего из: работы посудомойщиком – бесплатной стажировки – дома и семьи. Сказав Фионе и на стажировке, что ему необходим день на здоровый сон, Галлагер остался дома. Он наконец-то отоспался, забрал Лиама домой и просчитывал свои дальнейшие перспективы.
За шумом масла в сковороде с котлетами, Лип даже не услышал, что в дверь кто-то постучал.
- Дверь! – крикнул Лиам. Мальчишка слишком увлеченно следил за происходящим на экране телевизора и не желал отрываться от просмотра.
- А сам не можешь открыть? – Лип, проходя мимо дивана, дал Лиаму легкий подзатыльник, но все же открыл дверь. За ней был неожиданный гость – Игги Милкович.
- Привет, что хотел? – Галлагер протянул ладонь для приветствия, но Игги, прежде чем ее пожать, переложил что-то из правой руки в левую. Милковичи за последние два года были редкими гостями, и Лип даже не мог предположить, что теперь может быть нужно Игги.
- Я эта, к Йену, он дома? – спросил Игги.
- Нет. Ему что-то нужно передать? – взглядом Лип указал на слегка помятый конверт.
- Да, передай ему, это от моего брата, - Игги передал Липу конверт, и прежде чем уйти, стрельнул у него сигарету.
«Не от сестры», - подумал про себя Галлагер. Йен был дружен с Мэнди Милкович, и она тоже вполне могла пытаться связаться с ним. Знать, что сейчас с Мэнди, было Липу одновременно нужно и не важно. Словом, это пробуждало память о прошлых ошибках.
Но письмо от Микки Милковича? Это что-то явно новое. Лип еще помнил то время, когда писал за деньги школьные работы, и Милкович был одни из тех, кто их покупал. А теперь же у него нашлись слова для целого письма, до чего же могут поменяться люди. И как бы ни хотелось Липу сунуть нос в чужую переписку, он этого не сделал – не был морально готов к тому, что может там прочитать.
Лип не ожидал, что Йен все еще поддерживал связь с Микки. После того, как стало известно, что Милковича осудили, Лип не пытался заговорить с братом на эту тему. А, наверное, стоило. Общались ли Микки и Йен через письма, или же Йен игнорировал их, и теперь Милкович пытался доставить их через брата? Или же это первое письмо для Йена. Липу нужно было поговорить с братом и убедиться, что это общение и это письмо никак не повлияет на психическое здоровье Йена.
Брат пришел со смены позже всех, если не считать Фионы, которая в последнее время надолго задерживалась в «пирогах Петси». Наверное, это к лучшему, что сейчас старшей сестры не было дома, и Йен мог оказаться более сговорчивым.
- Макароны с сыром и твоя котлета на плите, - сообщил Лип Йену, отрываясь от мойки посуды. Хотел отдохнуть от рутинной работы посудомойщиком, и надо же, дома его ожидало то же самое. От чего-то в этой жизни было явно не скрыться.
- Сегодня заходил Игги Милкович и передал для тебя письмо. Знаешь от кого? – Галлагер открыл холодильник, достал из него две банки пива, одну ставя на островок, а вторую открывая для себя. Следом, он взял с холодильника конверт и протянул его Йену.

Ещё раз бросив взгляд на посуду в раковине, Лип пришел к выводу, его все же подзаебала эта рутинная работа посудомойщиком. Но такой выход из сложившейся ситуации, как покупка в дом посудомоечной машины, был ему не по карману. Остальные Галлагеры, выскажи он такое предложение, тоже явно бы не хотели скидывать свои кровно заработанные, и все ради того, чтобы сэкономить пару часов в день. Все же, суммарно за завтрак-обед-ужин в такой большой семье скапливались горы посуды, их даже порой можно было сравнить с количеством грязной посуды в «Петси».
– Заебало, но очередь дежурить на кухне сегодня моя. Вот я и взял посуду в нагрузку, – Лип наваливается спиной на холодильник и подмечает, что Йен далек от того, что бы пищать от радости при виде письма от бывшего парня. Наоборот, сразу появились морозные нотки в голосе и кирпичная стена между братьями. Брешь в которой таблетками было не оставить.
Лип ставит перед Йеном баночки с таблетками и напоследок хватает с островка чистую вилку с бутылкой кетчупа. Когда-то соусы в этом доме разбавлялись водой, чтобы хватало на подольше, сейчас же они по густоте как от производителя. Значит ли это, что в их семье улучшилась погода в доме? Стало лучше разве что в финансовом плане, но на деле у каждого свои проблемы, и далеко не всегда семья может помочь разобраться с ними.
– Не хоти, кто же тебе запрещает? Сколько у тебя уже таких писем? Или это первое? – как бы невзначай спрашивает Лип, – Ты хоть ему отвечаешь? – Конечно же Йен наверняка переписывался с Микки, иначе бы письма давно перестали приходить. По крайней мере, так думал Лип, – мог бы хоть мне-то, блять, рассказать, раз Фионе не говорил, - с претензией в голосе продолжил Галлагер, и, чтобы закрыть обиду на брата чем-то приятным, атаковал вилкой котлету Йена, отламывая себе небольшой кусок и тут же его прожевывая.

Отредактировано Lip Gallagher (27-01-2018 19:51:58)

Лип еще изредка посещает собрания анонимных алкоголиков, хотя все чаще предпочитает этому бутылочку-другую. Там каждый рассказывает о сложности преодоления зависимости и о своих маленьких победах над собой, и, стоит признаться, после этого становилось легче. От того, что ты не одинок в своей беде, что есть живые примеры, претворившие в реальность мечту каждого из присутствующих. Но всегда было сложно начать говорить. С какого именно момента лучше начать? «Я родился в семье алкоголика и наркоманки с биполярным расстройством» или лучше «Пить я начал, кажется, с восьми лет» или, вот-вот, подождите: «Мой профессор говорил, что алкоголь – неплохой способ справиться с разрывом». Каждое новое начало лучше предыдущего. Вот и смотришь на свои сложенные в замок ладони, но все же начинаешь вербально высвобождать то, что засело внутри, то, что мешает. Надолго Галлагера конечно не хватает, и проще купить бутылку, чем ныть кому-то о пропитых перспективах.
Вот и сейчас брат мнется, будто его просят поведать о своих проблемах всему миру и под запись. Пиво встает у Липа в горле, отдает жженой горечью, и пить больше не хочется. Ему все равно, будет ли отвечать Йен Милковичу на письма. Ему важно, чтобы брат сейчас не закрывался в себе. Не оставался со своими проблемами один на один, будто сиротка без семьи и друзей. Галлагер отставляет от себя бутылку подальше, и, как ни в чем не бывало, начинает разговор сам: — Знаешь, на краткий миг я понадеялся, что это от Мэнди. Ну, вы вроде были хорошими друзьями, и она могла тебе отправить весточку, что с ней все хорошо и где она. В последний раз, когда я ее видел, я не самым должным образом закончил разговор, — а иначе и быть не может. Мэнди призналась ему в любви, а к такой ответственности Галлагер был не готов. Лип ее не любил и должен был отпустить. Вот только отпускать с черным бугаём, который её бил, в другой штат – не лучшая идея. Ложь, что он ее навестит на следующий день, ложь, что ему с ней хорошо. Но теперь он словно чувствует себя виноватым.
Это должна была быть исповедь Йена, но порой стоит начать первым, для того, что бы придать уверенности и открытости другому.

Выражение светлой грусти появляется на лице Липа в тот же миг, когда он слышит от брата, что с Мэнди все хорошо. Она жива, она не вместе с этим черным бугаем, возможно даже в штате Иллинойс. Это кажется почти достаточным, чтобы успокоиться и больше не вспоминать о Мэнди. Но следом уже хочется узнать у Йена ее номер телефона, позвонить ей, услышать ее голос… Нет, это вновь не приведет ни к чему хорошему, Лип знал и попытался отбросить эту навязчивую мысль подальше. Лучше попытаться проникнуться проблемой Йена, попытаться ему помочь.

Йен говорил, смотря куда-то в сторону, но говорил. Выговаривал то, что на душе, то, о чем Лип даже не догадывался. Да, пожалуй, ждать Милковича из тюрьмы было испытанием. Хотелось даже прервать Йена и сказать, что ему следует забить на Микки окончательно и бесповоротно. Уж кто-кто, а Йен легко найдет себе нового парня, или как минимум целебный курс секса без обязательств. Фионе вроде даже помогает. Однако, если Йен после Калеба и других парней не нашел покоя в своей душе, не такой уж это был бы дельный совет.

Лип вместе со стулом пододвигается к Йену, складывает ладонь ему на затылок и приближается к нему так, что теперь смотрит ему в глаза. Продолжать разговор не смотря больше не получается, и Йен теперь был обречен слушать брата.

— Тогда не давай ему пустых надежд. Посылай Игги с его письмами, ответь, не читая, что он может катиться к хуям собачим. Порви с ним окончательно или же, блять, соберись и начни наконец-то приходить к нему, отвечай на письма, заработай бабла и найми ему адвоката. Игги с баблом поможет, свяжись с Мэнди, она тоже подорвется ради брата. У Милковичей должен быть адвокат. Но сейчас ты мучаешь себя и его. А еще меня и всю остальную семью, если они узнают. Я теперь просто буду вынужден иногда приглядывать за тобой и думать, а что там Йен, не началась ли у него мания, не решит ли он попасть в тюрьму за своим Милковичем следом. С тебя станется, а я себя буду винить. Не примешь решение в ближайшие дни, представь, что с тобой будет, когда он реально выйдет из тюряги. Будешь также метаться из стороны в сторону и разрушишь все, что тебе удастся сделать за эти годы. Я не хочу, что бы ты проебал все, брат. Усек? —Лип наконец отпускает Йена и тянется за бутылкой пива. В горле пересохло после монолога. Легкий алкоголь вместо воды, которая может стать хорошей заменой, и это лишь одна из причин алкоголизма. А еще это было отличной приправой к таким серьезным разговорам, которые, правда, иногда должны состояться.

Отредактировано Lip Gallagher (09-04-2018 10:46:00)