Апокалипсис. Такое ёмкое слово, универсальное для обозначения бесконечного множества вещей. В христианстве это текст – откровение, со словом же «Армагеддон» оно употребляется в значении конца света или катастрофы планетарного масштаба. У каждого, безусловно, хотя бы раз в жизни случался свой собственный конец света. И здесь уже не до обозначений и терминологии, ведь для каждого человека апокалипсис - свой. Для кого-то это вспышка солнца или разразившаяся вирусная эпидемия, для кого-то всё сводится к нашествию зомби, а для кого-то "Армагеддон" - лишь череда личных трагедий, что сбивают с ног и вышибают из лёгких воздух. Трагедий, после которых нет никакой возможности жить дальше как ни в чём не бывало. Трагедий, из которых не так-то просто выбраться живым и здоровым. Чаще – побитым, истерзанным, с ощущением гадкого, липкого, вязкого на душе. Реже – поломанным настолько, что всё, кроме самого факта выживания, теряет свою важность.
«Он пришел в себя в каком-то грязном темном переулке, лежа в ворохе старых картонок и газет. Не то, чтобы такого с ним никогда не случалось, но в данном случае Чарли понятия не имел, как он тут очутился. И он не помнил, чтобы вчера что-то пил. Он приподнялся и сел, озираясь вокруг. Переулок был мрачным и незнакомым. Чарли попытался потереть лоб и тут же ткнул себе в лицо чем-то мягким. Оказалось, что в одной руке он по-прежнему сжимал метелочку для пыли. Во второй оказалось то самое странное устройство, похожее на часы, которое снова притворилось мертвым. Устройство Чарли помнил. Как убирался в кабинете — тоже. Но вот что было потом... Память отказалась работать наотрез. Это было немного досадно, однако, раз ничего поделать с этим было нельзя, не стоило на этом зацикливаться. Гораздо досаднее было то, что ни его котелка, ни трости, не оказалось нигде поблизости, хотя Чарли основательно обыскал все близлежащие кучи хлама. Оставалось лишь надеяться, что они так и остались в подсобке на работе, а не сгинули бесследно вместе с куском его памяти».
   
|
|
|
    
|
Crossover Apocalypse |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Crossover Apocalypse » По чужим следам » Лучше тысяча врагов снаружи дома, чем один внутри
— Лучше тысяча врагов снаружи дома, чем один внутри — |
— Описание эпизода — |
Tell me what you're looking for,
Tell me what you really need.
Tell me what you're looking for,
Tell me what you really see.
Любопытство губительно, но на этот раз не любопытство привело чужака в дом Папы Нота и его паствы, выстроенный собственными руками и выстраданный после долгих гонений. Тебя сюда не звали, так что не жалуйся, если хозяева будут не слишком гостеприимны.
Отредактировано Val (27-04-2018 23:05:01)
На этот раз она подняла и опустила плечи гораздо медленнее, как будто хотела, чтобы на этот жест непременно обратили внимание – или просто пыталась поиграть с давно забытой артистичностью.
– Ты уже слышал. Мне нет пользы от твоей смерти, а живыми люди, не поверишь, гораздо интереснее, чем мертвыми. Твоя наивность же совершенно очаровывает и обезоруживает: мне уже интересно, что же ты сделаешь, когда станет ясно, что на этой наивности и очаровании простачка ты здесь далеко не уедешь. Так что… почему бы и не помочь, если и это в сущности ничего мне не стоит? Папа слушает своего любимого ученика и уверен, что уж меня тебе обдурить не удастся. Я придерживаюсь того же мнения. Это я могу воспользоваться тобой, а вот ты мной – вряд ли.
Может, он был и не настолько глуп и наивен, как полагал сперва Вэл. Глупцы начинают злиться и делать глупости, а выдержке Редфилда можно было, право слово, позавидовать, хотя Вэл нисколько не жаловался и на собственную выдержку и умение сохранять лицо. Это было весьма неплохо, хотя сложно сказать, не было ли глупостью торчать в этом доме, вместо того чтобы пытаться искать выход из положения. Община не будет ждать слишком долго, и Редфилду пора бы начать задумываться о том, как он выберется из положения, если он хочет прожить еще пару десятков лет и встретить старость в окружении внуков. Но он этого не делал. Все еще не делал. Все еще вел себя как распустивший хвост павлин, как надувшийся петух, упорно пытающийся показать, что он тут самый главный, самый сильный самец. Вэл бы с этим даже спорить не стал: из него самого и самец-то не очень получался.
Ее пальцы скользнули по его лицу, обхватывая крепко, но, можно сказать, нежно. Она не пыталась впиться в его кожу короткими ногтями или ухватить за короткие волосы – о, для нее это было действительно нежно. Она кривовато усмехнулась, глядя ему в глаза. У нее было несколько… соображений на этот счет – того, что ему было бы неплохо с ней сделать, но он выглядит слишком умильно и наивно, чтобы смущать его такими словами. К тому же надо все-таки знать какие-то приличия, а Вэл, как-никак, второе лицо в общине, которому, как бы так сказать – постыдно трахаться с пришельцами, которые к тому же явились с оружием.
Все ее тело воспрянуло так, словно где-то внутри торжествующе взревел, расправляя затекшие плечи, дикий зверь. Она не разжала рук, не попыталась врезать ему коленом по первой подвернувшейся части тела – только вздрогнула, оказавшись прижатой к стене и не сомневаясь, что этот большой мальчик даже не почувствовал веса ее худощавого, не избалованного обильной едой тела. Его тело было куда как сильнее, мощнее – она словно бы чувствовала его жар даже через плотную ткань своего одеяния. Она сама впилась в его губы, жадно отвечая на его поцелуй и чувствуя, как от возбуждения ноет низ живота, как изнывает ее плоть от неразумного, бешеного, опасного желания. Она не пыталась драться или оттолкнуть его – пожалуй, оттолкнешь такого! Она укусила его за губу – не игриво, а по-настоящему, до крови, сразу же убирая руки от его лица на пару дюймов, как будто она проявляла благородство и была согласна его выпустить. Как будто это именно она по-прежнему была хозяйкой положения, и он не мог сделать с ней все, что только пожелает. Она рассмеялась, глядя ему в глаза и облизываясь. Черт побери, есть такие люди, которых хочется не просто трахнуть, а еще и разорвать – или это ее желания стали такими специфичными после долгого воздержания?
– Представляешь, что будет, если я закричу? – близость крепкого мужского тела пьянила, и смотрела она на него взглядом, в котором желание читалось крупными печатными буквами. Она текла от него. Она хотела его. – Тогда твои приключения закончатся даже быстрее, чем можно было подумать.
Она неловким движением словно бы одеревеневших пальцев провела по губам, проверяя, нет ли на них крови. Она хотела кричать. Она хотела, чтобы он сделал с ней такое, чтобы ее горло высохло от криков, и чтобы эти крики уходили в подушку, которую она будет сжимать зубами, чтобы не выдать их преступления.
Всё...
Всё, что было до этого, потеряло смысл совершенно - окончательно и бесповоротно. Он мог бы назвать сто и одну причину, почему мёртвый человек "интереснее" живого, ведь сталкивался с этим чаще, чем ему бы самому того хотелось. Ведь капитана Редфилда так часто пытались убить, что в какой-то момент он просто перестал принимать это на свой счёт и таить обиду на того, кто устраивал подобные покушения. Что ж, Вэл не первый и не последний такой, этим кэпа уже никак не удивить и не обидеть. Хотя в запасе имелось парочка объяснений, а иногда даже и оправданий для таких "злодеев" в своих же собственных глазах, для самого, так сказать, себя.
Он так же мог бы продолжать до бесконечности убеждать Вэла, что тот лучше, чем сам себя считает, хотя, наверняка, не столь хорош, насколько сам капитан Редфилд был в том убеждён. Ведь у Криса была суперспособность (иначе это просто было никак не обозвать), хотя все и думали, что он не из мутантов и всяких там радио активными существами покусанных. Он умел видеть в людях хорошее, даже в таких, которые давно не верили и сами, что в них такое имелось. И иногда даже получалось открыть глаза отчаявшимся... до того, как становилось слишком поздно.
И хотя Крис не обладал всеми нужными навыками переговорщика, особенно этой ночью, капитан смог бы "переманить" Вэла на свою сторону, в этом он не сомневался. Он мог бы одним только убеждением словом, наверное, освободиться из внезапного плена, однако... наверное, ни Вэл, ни сам Редфилд не считали капитана пленным на самом то деле. По факту. Так как Вэл, вот хотя бы для примера, не делал ничего с Крисом, что обычно следовало бы делать с пленником... потому Редфилд себя совершенно таковым и не ощущал.
Всё...
Как уже было сказано, но всё, что было до этого, вдруг исчезло. Даже не то, чтобы просто не волновало капитана, но просто отдавалось призрачным эхом где-то в далёком и затуманенном подсознании. Как быстро забывающийся дурной сон, после яркого приятного пробуждения. Эти их бесконечные тихие и крайне неловкие разговоры. Противостояния физические и ментальные, а следом, их же попытки найти общий контакт, вопреки всем этим предшествующим сложностям. Эти ледяные отрезвляющие водные процедуры и игры со стулом и связываниями. Удары прикладом в затылок и запутанные обманчивые религиозные речи. Всего этого между ними как будто не было никогда.
Всё стёрлось вспышкой ослепительно белого света, что выжег дотла всё это. И не только "это", он выжег в капитане куда больше, чем он хотел или даже боялся себе представить. Так как померкло так же, как старые негативы фотографий, его воспоминания о прошлом. И, соответственно, часть его так же выгорела, потухла, выцвела. Та часть капитана, которая всё всегда держала под контролем. Которая всё всегда держала в себе. Всё.
Всё...
Всё тело капитана Редфилда обожгло волной пробежавших мурашек от собственных же действий. Он как будто не ожидал и сам от себя такого напора. Он думал ослабить "поводок", расслабиться лишь немного, поддастся, так сказать, на провокации Вэл, но... не ожидал, что его защита так давно трещала по швам и настолько легко сломается. Стена терпения, воздержания и прочего, что раньше его останавливало, просто в крошку рассыпалась.
Так что даже когда парень его укуса, Рэдвилд снова не отреагировал, как от него бы ожидалось. Он не вскрикнул, не возмутился, лишь встряхнул головой вверх, давая струе тёмно алой крови заструиться свободно по небритому подбородку, капая красивыми каплями на его бледную в этом свете, но такую широкую обнажённую грудь.
— Представляешь, что будет, если я закричу? – наверное, это уже давно не имело значения для капитана и ещё более давно не пугало его ни капельки. Даже ещё до того момента, как Крис сорвался с невидимой цепи, сдерживающей его желания всё это, один только бог знает сколько, времени. И всё же, видеть после этих слов усмешку на лице капитана было всё равно очень странно. И ещё более странно слышать слова:
- О да... покричи для меня... - вы не ослышались. Никакого тебе драматичного "так почему же не закричал до сих пор, ты же мог, но не стал, видишь, ты на самом деле хороший" тебе. Хотя, казалось ещё пару минут назад, что именно такую моральную тираду услышишь от него. Но...
Его язык медленно, томно, прямо выбешивающе соблазнительно, прошёлся по окровавленным губам, слизывая металлический вкус страсти их двоих. Он хватает Вэл за запястье. Не так, чтобы прям пытаясь обездвижить, если б увидел, что парень прям жаждет вырваться, то отпустил бы, но... опять же, Крис не видел, чтобы Вэл хотел вырваться. Напротив, тот явно хотел, чтобы капитан "ворвался". Без дальнейших слов, вторая рука капитана с талии метнулась к горлу парня, пережимая кадык, затрудняя дыхания и... снова поцелуй. Требовательный. Жадный. Насильный, почти что. Тот поцелуй, после которого требуется вздохнуть, как выплыв из глубин похоти на поверхность...
Это было… прекрасно как сама любовь. Эти слова всплыли в его голове и больше не оставляли ни на мгновение, бились в мозгу, наполняя происходящее особенным удовольствием, потому что… Потому что без любви не бывает истинного удовольствия, а он, Вэл, неплохо разбирался в вопросах любви. Он, как завороженный, смотрел на струйку крови, скользнувшую из разгрызенной его зубами губы Редфилда. Это было прекрасно, а сам он чувствовал себя как в юности, когда был под кайфом, лежа на диване рядом со своим сутенером, сунув руку ему в штаны и толком не осознавая этого. Кровь хотелось слизать, но он был слишком заворожен происходящим, чтобы хотя бы пошевелиться сейчас, а потом нашел более интересное занятие. Это все – эффект любви. Все надо делать с любовью.
Она думала, что большой мальчик ударит ее. Скажет, что она чокнутая и какого хрена она вообще творит – и что там еще должны говорить люди, когда их кусают в приступе звериной страсти? Она была готова к этому удару, какой-то частью своего существа даже жаждала почувствовать этот удар, была совсем не против по крайней мере – он обострит чувства, даст ярче понять нежность на фоне боли. Удара не последовало, и это вызвало у нее хищный оскал вместо обычной усмешки. Он начинал понимать, пускай и медленно, в чем цель и смысл всего происходящего, и какие правила у этой игры. Но еще не до конца.
Кровь была – она успела заметить ее, когда отняла неловкие пальцы от губ, и Редфилд подтвердил это своим языком, который тоже следовало бы укусить, и тогда крови было бы совершенно точно достаточно для них двоих.
– Если ты способен заставить меня, – она жестоко расхохоталась, продолжая подначивать его, безжалостно колоть, потому что так гораздо лучше и гораздо ярче.
Теперь она лучше распробовала его вкус, но он не утолял голода ее тела – только дразнил, заставляя рычать от желания. Ей требуется гораздо больше, и он даст ей все, что ей так необходимо. Она резко выдохнула, прижавшись затылком к стене и заводясь еще сильнее от грубой руки на горле, сдавившей его и мешавшей как следует вдохнуть, и дыхания Редфилда на ее губах было недостаточно, чтобы наполнить начавшие требовать воздуха легкие, но она все равно ловит его губы, жадно целуя – все еще не способная насытиться. Ей требуется больше, он только дразнит ее аппетит. Она вся – аппетит. Она почти задыхается, когда воздух снова врывается в ее горло, хрипло вдыхает и шумно дышит. Ее голос – даже ниже, чем обычно, и в нем слышна развязная хрипотца, вызванная то ли голодом ее тела, то ли их новыми играми.
– Если уж ты не оставляешь мне выбора, – хриплый смешок, и она с трудом повернулась между Редфилдом и стеной, упершись в нее ладонями и прижимаясь к нему задницей, но, что главное, подставляя спину, чтобы он помог ей избавиться от одеяния. Вэлу совсем ни к чему, чтобы с него срывали одежду, заставив пуговицы разлетаться по всему полу: сегодняшняя ночь не должна оставить ни одного следа, который выдаст ученика Нота, потому что ему предстоит долгий и тяжелый путь, и он не имеет права оступиться в самом начале. – У меня есть для тебя небольшой сюрприз.
Ее слова снова сопровождаются сумасшедшим, хриплым хохотом. Это все – увлекательная игра, и она хороша, пока Редфилд не забывает о правилах. Сюрприз и правда большим не назовешь: ее грудь утягивается, чтобы совершенно точно не привлечь внимания, хотя в сущности не отличается приличными размерами, и члена, настоящего члена, у нее, к сожалению, тоже нет.
– Надо выключить свет, – прохрипел Вэл. Нельзя чтобы кто-то увидел, чтобы хоть что-то заметил. – И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем.
Вы здесь » Crossover Apocalypse » По чужим следам » Лучше тысяча врагов снаружи дома, чем один внутри
