Всe готовит на подвиг, на войну.
Он уже смутно помнит, как его впервые сильно приложило о что-то металлическое. Наверное, это был корабль, хотя он не уверен. Всегда на таких масштабных сражениях присутствуют, мать их, обломки кораблей, какие-то железные штуковины, которые готовы распороть тебя на сквозь и, конечно же, острые камни, которые разрывают его форму. Зачем он пошел на эту войну? Что ему не хватало? Адреналина или чувства собственного достоинства? Это, мать твою, можно было заработать в другом месте. Но Питер Джейсон Квилл никогда не искал легких путей. Он всегда пер через обломки летательных аппаратов, острых как бритва металлических частей и, конечно же, его любимых булыжников. Час назад один вот такой каменистый парень распорол ему висок, и теперь из него хлестало кровью так, что левым глазом постоянно приходилось моргать или просто держать закрытым. Кто бы знал, как ему было неудобно целиться. Он утирает кровь форменной курткой, которую создавал сам Ричард Райдер – последний из Корпуса Нова.
Иногда Питеру казалось, что Рич потихоньку сходит с ума, а безумие, как известно, заразительно. Квилл обходил Райдера стороной, но всегда проигрывал. Их лагерь был небольшой и вероятность того, что они столкнутся была довольно большой. Да и не пристало бегать адъютанту от своего начальника. Хотя, самого Квилла тоже сторонились в лагере. Боялись и шептались, что он недавно устроил геноцид где-то у Крии. Стоило появиться фигуре Питера в штабе, как некоторые офицеры начинали в спешке уходить. Может, он тоже безумен? Или они уже разделили безумие на двоих с Новой? Но Питер не вбирал всю мощь Корпуса к себе в голову, не тащил туда супер-компьютер, значит, здоров и может мыслить правильно. Правильно? Но он же под командованием Рича. Его верный адъютант. Тот, кто совершил геноцид.
Все же Питер безумен, он выходит в схватку один на один, сейчас Рич ему не помощник, он где-то далеко давит своих противников, Питер слышит его крики. Он пытается целиться из своего пистолета по двигателю, но блядская кровь заливает все. Она спускается по кончику носа и капает ему на форменную куртку, отвлекает его. Вскоре Питер попадает по двигателям и с победным криком начинает маневрировать между обломками его персонального врага. Ему многие говорили, что его бахвальство его же и погубит. Пока он хвастался своим очередным подвигом Ричу в динамик, его медленно, но верно, настигал обломок того самого корабля.
Что он помнит? Собственно, ничего особенного. Помнит, как металлическая образина ласково встретила его на подлете к площадке, нежно придавила так, что вышибла последний кислород и смяло его защиту. А еще он помнит слишком громкий хруст его челюсти и несколько ребер, которые так нещадно впивались в его внутренности. Наверное, левой части Квилла уже не существовало, он не чувствовал руки, не чувствовал, течет ли до сих пор кровь или уже остановилась… А еще он помнит маты Райдера…

Что со мной - может, может это волнение,
Hе чувствую ритма в висках...

Интересно, каково это вытаскивать своего адъютанта из-под обломков корабля? Сейчас бы пошутить, что его подчиненный расшибся в лепешку, но задание выполнил. Он не чувствует левую половину, его левая рука болтается плетью, мерно раскачиваясь в такт движениям, когда его тащит на спине сам Ричард Райдер. О, этот день он запомнит навсегда, он катался на спине Последнего Новы! Ради этого стоило тесно пообщаться с кораблем и платформой. Он чувствует, как его глаза закрываются, его тянет куда-то далеко в черноту. Он засыпает, что бы проснуться на операционном столе у Крии.
- Прости, но я не могу бросить своего верного адъютанта, - Рич скалится. Все же он безумен. Квилл решает валить, пока не поздно.
- Крии, - хрипит Питер, выталкивая из горла комья застывшей крови и порцию свежей, - они меня убьют, - он пытается скатиться с металлического стола, но его ловят за руки. От резкой хватки его мозг отключается.

Словно это сердце
Отказало мне во всeм.

- У нас нет морфия и прочих препаратов, которые могли бы облегчить ему страдания. Будем делать на живую, - целую руку Квилла обвивает лоскут кожаного ремня. – Летальный исход тканей здесь, - палец Крии упирается ему в висок, - здесь, - она дергает руку-плеть, - и здесь, - палец погружается в кашу из кишков и крошева ребер с левой стороны. – Это все придется удалять и вставлять механику. Все это – подарок Крии. – она уходит смыть кровь с рук. Питер отчаянно мотает головой из стороны в сторону. Кто, блядь, решает за него жить ему или умирать? Пристрелите и дело с концом.
Правую ногу закрепляют таким же захватом, что и руку, а на голову ложатся горячие шершавые ладони Райдера: - Ты сильный мальчик, ты выдержишь. – он в очередной раз проваливает в забытье, догадываясь, что левой руки у него уже нет.

Моe тело уже не моe, только жалкая часть,
Жалкая надежда.

Он не может проморгаться, в уголках глаз собралось слишком много влаги или крови. Он смутно помнит операцию, наверное, его оперировали больше суток, а то и двое.
Он еле-еле поворачивает голову влево, стукаясь о койку, и не чувствуя боли. Он хочет усмехнуться, что теперь у него есть железный висок, которым он может орудовать в баре, но не может – на него надет намордник. Слишком часто орал и беспокоил Крии? Уж, наверное, они-то повеселились, оперируя его, отомстили за всю свою колонию.
Питер сжимает сначала правую руку в кулак, чувствую, как ногти протыкают кожу, потом сжимает левую. Он ничего не чувствует… Его захватывает паника, он начинает биться в оковах, пытаясь привлечь к себе внимание. Пусть кто-нибудь придет к нему и объяснит, что, блядь, тут происходит. Откуда тут взялся этот намордник?
Он бьет кулаками по койке и пытается шипеть, но намордник слишком давит на его губы, смыкая их обратно.

Я знаю, скоро пройдeт,
Оставит лишь раны, удачный исход.

Отредактировано Star-Lord (03-10-2018 20:01:07)

Вы вечно молитесь своим богам,
И ваши боги все прощают вам.

Питер пытается развести руками в жесте «ну, бывает» или пожать плечами, да только не может. Грудь опоясывают несколько раз тяжелый кожаный ремень, который еще и вздохнуть нормально не дает. Правильно, кри полумер никогда не любили и сделали все так, что бы ему было «комфортно». Поэтому воздух маленькими порциями входил в его легкие. По идее. Дышать было сложно, так же как и говорить. Может, он и был в отключке, но слышал многое. А говорили кри хоть и не очень-то охотно, но по их скупым выверенным словам он смог понять, что теперь вместо трахеи и еще чего-то у него трубки, которые  помогают гонять воздух и кровь.
Он  бы сейчас рассмеялся шутки Йонду Удонты, которого тут в принципе недолжно было быть, потому что Аннигиляция – эта не та войнушка, в которую захотят поиграться опустошители, а тем более их главарь. Видимо, великому Нова некогда, так он «случайно» подослал к разобранному Питеру Квиллу Йонду, что бы не скучали оба. Он скашивает глаза к его наморднику, который уж слишком больно и плотно (кри постарались! – орало где-то в висках) сковывает челюсть. Как мило со стороны медсестричек применить такую процедуру к нему. Питер мотает головой в попытках стряхнуть кровь, которая мешала его обзору.
Почему ему так везет? Не жизнь, а бег с препятствиями. То сначала на его голову свалились опустошители, потом Стражи Галактики, которые как любимая разбитая кружка то собирались-склеивались, то расходились, а потом вновь соединялись, что бы в очередной раз провернуть какое-нибудь дельце, иногда не особо законное.
Где надо было подписаться, что его устраивала прошлая жизнь на Терре?

Откройте двери, люди, я ваш брат.
Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват.
Вы знали ласки матерей родных,
А я не знал и лишь во сне…

Он закрывает глаза, что бы забыться беспокойным сном, что бы там в грезах ему привиделась Терра, спокойная жизнь, его мать. Но монотонный, казалось обеззараженный, голос кри вырывает его из наркозного состояния:
- Нужные растворы здесь. Все внутривенно. Если он даст вам обещание, что не будет болтать без умолку, то можете снять намордник, - брови Квилла ползут вверх (бровь, если быть точнее, потому что вторая часть его лица все еще плохо подвергается контролю и живет своей жизнью), надо же, с каких пор это к опустошителям, даже их адмирал, обращаются так почетно.
Он пытается подозвать кри к себе поближе. Пусть она думает, что сейчас Квилл торжественно даст ей обещание, что больше никогда она не услышит слов из его грязного рта. Как только она приближается на достаточное расстояние, Питер показывает ей средний палец, вытягивая руку как можно дальше, пока к нее не впивается очередной кожаный ремень. Йонду хрипло смеется где-то за спиной, а кри, поджав губы, выходит из палаты.
- Мы выписали нужные детали для речевого аппарата, - добавляет она перед тем, как хлопнуть дверью, - для машины Новы, - губы ее кривятся в усмешке. Питер поворачивает голову к белоснежной подушке, пачкая ту кровью.
«Выкуси, дрянь. Мы еще поговорим.» - Обещает ей адъютант Райдера. Если бы в его силах было, он бы уже исписал всю палату «пожеланиями» всей колонии кри.
Теперь он машина. Интересно, могут ли машины чувствовать боль? Он никогда не задавался этим вопросом, пока шел бок о бок с Ракетой, который был пересобранной игрушкой. Некоторые органы, о расположении которых он и не знал, говорили, что машины тоже чувствуют боль. Потому что начинался адский отходняк после нескольких операций, потому что благородные кри не стали заменять полностью все нервные окончания.
«Твою мать!» - Он бьет рукой по койке, привлекая внимание своего псевдо-отца. Кровь подсыхает мазками на здоровой щеке, оставляя неприятное ощущение. Он скашивает глаза на намордник, что бы Удонта снял его поскорее. Плевать на потерю речи, нужно поскорее лишиться этого унижения. Он слабо дергает руками, намекая, что наручники и пару лент-ремней тоже можно снять. Он ведь не буйный. Пока.

В моих мечтаньях детских, золотых
Мать иногда являлась мне.

Маршируем на войне
С названием "Моя Жизнь"

Питер затихает. Других вариантов нет, придется повиноваться хотя бы не воле Кри, так самому адмиралу Опустошителей. Он замолкает, переставая хрипеть и шипеть (или это все же не он, а его механическая часть?). Тишина бьет по ушам, придавливая его к белоснежной кровати, пока опустошитель возится с намордником.  Бывший Звездный Лорд пытается посчитать блики на белоснежно-матовом потолке от действий Йонду, но все время сбивается на пяти.
Раз – (чужие пальцы, словно из другого мира, дотрагиваются до стального капкана) его прошлая жизнь на Терре, словно одна фотография.
Два – (где-то близко щелкает одно из креплений) его очередная прошлая жизнь на Базе.
Три – (щелк! под пальцами Йонду полностью сдается вся конструкция) его очередная жизнь со Стражами Галактики.
Четыре – (холодный воздух оглаживает подборок и губы) его не-жизнь с настоящим отцом.
Пять – (Питер двигает челюстью, точнее тем механизмом, который у него есть в данный момент. странные чувства) очередная не-жизнь с Райдером.

Завоевываем дом,
Семью, друзей

Руки свободны. Он поднимает руку с большим пальцем вверх.
«Все заебись, Йонду». – Эта сборка от Кри словно глоток свежего воздуха, словно новый лист в его бесконечной книге несчастий. Вот сейчас-то он поднимает голову и начнет все сначала.
Ха. Да кого он обманывает?
Питер тяжело переворачивается на бок, новое тело еще плохо слушается его, но он слепо шарит рукой по прикроватному столику в поиске стило и планшета. Что он может сказать своему не-отцу? После их опустошительских делишек, которые уже давным-давно прошли, поговорить, собственно, и не о чем.
«Если ты еще раз намекнешь о том, что у меня что-то болит, то я что-нибудь делаю. Или с тобой. Или со мной». – Значится на падде. Буквы кривые, потому что Квилл давно не писал, да и новая рука не особо жалует стило. Питер поднимает ее на свет, что бы в мельчайших подробностях рассмотреть пальцы, кожу, узлы вен. Он даже не может понять, где кончается он и начинаются чудеса.
Живая плоть – машина – гайки – болтики – винтики – кровь. Его кровь.
Он сжимает руку в кулак, чувствуя новые ощущения. Теперь под кожей ходят шестерни, но никак не мышцы.
«Противно?» - Он отбирает планшет у Йонду. Он и раньше всех перебивал, но теперь Питер делает это совершенно новым для себя способом: пишет, а потом отбирает текст.
Квилл помнит, как морщился Удонта, когда заходил сюда и даже слова «я здесь, не сверли меня взглядом» не дают покоя. Было ли ему самому противно? Скорее нет, чем да. Любопытно? Вот точно подобранное слово. На что способно это тело теперь? Раньше он проверял тело спартоянина, теперь тело машины.
Но обдумываем смысл
Лишь у могил
Зачем?