[indent]Про таких, как он, говорят "родился с серебряной ложкой во рту". Таким завистливо смотрят вслед, таким перетирают кости за спиной, досадливо плюют себе под ноги и тихо ненавидят. А что в ложке той серебряной родители пихают своему чаду добротную порцию дёгтя, это никто не видит и даже предполагать не собирается, что у всего есть обратная сторона. Нейтану вообще-то его сама собой разумеющаяся популярность глубоко не всралась. Он воспринимает улучшенную версию академической жизни как должное, у него не вызывает вопросов всученное главенство над самим "Циклоном", как не вызывало место в футбольной команде, вытребованное беспокоящимся о своём статусе отцом, как не вызывали и отметки, поразительно меняющиеся на диаметрально противоположные после внеплановых посещений Прескоттом старшим директорского кабинета. Нейтан принимает всё без вопросов и пререканий, потому что выслушивать бесконечные папочкины причитания о своей нерадивости желанием не горит, а Прескоттам, по словам отца, не пристало слоняться по Блэквеллу призрачной тенью. Это раньше он, вечно уткнётся в альбом с фотографиями и бродит по кампусу беспризорно, теперь — нельзя. Теперь он старшеклассник, на котором ответственность лежит за громкую фамилию внутри школьных стен. Прескотты проникают всюду. Как зараза.
[indent]А ведь правда, годы назад "Циклон" его не волновал почти. Маячил перед глазами дальними перспективами, жить не мешал. Это сейчас на плечах лежат вечеринки, слухи, статус клуба. А в прежние времена, а годы назад, он, поднимая взгляд от фотографий, в рот заглядывал старшеклассникам. Нейтан завидовал даже немного этим мудролицым за их причастность к чему-то древнему, существовавшему ещё до рождения наследника Шона Прескотта. "Циклон", казалось, появился раньше, чем были запланированы стены академии. Цикличный круг вбросил его в самую гущу событий, извратив само понятие популярности, и выплюнув в лица новому поколению нечто давно покорёженное предыдущими его участниками. Нейтан принял, Нейтан взвалил на плечи непосильную ношу, лёгшую поверх и без того тяжёлых обязанностей. И понемногу начал сходить с ума, когда броня, трещавшая все годы "до" посыпалась окончательно. Казалось бы, радуйся, теперь тебя никто не трогает, за твоей спиной целое скопище баранов, готовых за своё место в стаде таранить рогами всех неприятелей. Если прежде за тебя некому было постоять, когда очередной мудила за отцовские грешки вставлял тебе по первое число, то сейчас ты сам — самая страшная угроза с припрятанным за пазухой оружием. Расслабься. Получай удовольствие, всё закончилось. Ан нет. Плевки в спину, в некотором роде, оказались куда хуже физического противостояния, казавшегося когда-то самой большой несправедливостью. Мудак ведь отец, а тумаки — ему. Ни за что. Так что, по-своему, но он варился в несправедливости академической с нежного подросткового возраста, когда фотография была смыслом жизни, а нападки — сильно его омрачающая несправедливость.
[indent]Он годами взращивает в себе ненависть ко всем и вся, бережно хранит самые неприятные воспоминания, потому что знает, сейчас ему позволено намного больше. По смелости многих своих поступков — зачастую необъяснимых ни окружающим, ни себе самому, — Нейтан превосходит давно покинувших стены Блэквелла старшаков, некогда воспринимаемых как несомненно значимое и находящееся по статусу выше их, головастиков из средней, на пару голов. Он с прошлого года уходит в отрыв, неприкрыто матеря преподавателей, хамя в лицо директору и, кажется, ставя себе цель разрушить эти чёртовы стены по самое основание. Мстит, отрывается за прежние годы, упивается возможностями. И не может остановиться, ни когда отец сдавленным тоном, сжатыми до песочного хруста зубами, требует от него вымученные извинения перед Уэллсом; ни когда волна раздражения, граничащего с желанием подправить кому-нибудь лицо, схлынывает, уступая место усталости и, порой, сожалению. Сожаление давить получается не в пример проще, чем неприкрытую агрессию ко всем и вся. Удивительно, что не все из "Циклона" до сих пор считают его последней сволочью. Он не выбирает быть мудаком — мудаком Прескотта делает отношение к нему окружающих и, всегда, полнейший похуизм отца. Потому что горький стыд после толчка Дюка на глазах Саманты Нейтан помнит куда лучше, чем попытку Хлои вступиться за него. Да он и тогда огрызнулся, потому что "ему не нужна помощь". Куда отчётливее он помнит разговор с отцом за кулисами драм-кружка, когда тот — о, неужели? — приходит на выступление сына. Вместо уверенного "ты справишься" — "не позорь фамилию Прескоттов. Мою фамилию". Нейтан и сам не знает, что лучше — получаемые теперь регулярно мейлы с отцовскими наставлениями и сквозящим сквозь экран разочарованием или какая-никакая заинтересованность жизнью сына, пусть и существующая на одном желании Шона Прескотта всё контролировать и не упасть в грязь лицом.
[indent]Нейтан ненавидит это место, ненавидит каждую рожу, каждый ёбаный отрезок этой нахуй не упавшей ему академии. Он поступает учиться на фотографа и первые годы старательно берётся за получение знаний. Корпит над каждым домашним, пробуя себя, ища свой стиль, своё вдохновение, уже с самого начала зная: в каждой работе он будет отражать вдохновлённую мрачность сидящих глубоко внутри секретов, взращенных на семейном пепелище. Снимки теряют краски, любые зачатки добрых намерений и светлых настроений, уступая место сплошной всепоглощающей серости. Он далеко не сразу понимает, что на каждой академической выставке не присутствует ни одной его работы. Позже замечает, как прошлый учитель фотографии старательно не смотрит в его сторону после очередного разочарования не увиденных собственных работ. Когда он подходит, чтобы узнать, почему так получается, узнаёт, что его снимки слишком тёмные, скрытно опасные, и люди могут не то подумать. "Ну и идите Вы нахуй со своими людьми," — впервые тогда орёт Нейтан, и впервые его отец узнаёт от директора, что его сынок не умеет вести себя на людях.
[indent]Преподаватель работает после этого инцидента всего ничего, а ему на смену приходит мистер Джефферсон. Фотограф, о котором легенды ходят, бродят снимками по тематическим журналам, россказнями по новостным блогам, а теперь вот вздохами каждой второй взмокшей студентки. С приходом Джефферсона в жизни Нейтана что-то необратимо меняется, когда новый преподаватель разглядывает в сданных ему работах особое виденье искусства. Что конкретно он видит, Прескотт до сих пор не может понять: то ли родственную душу, то ли пацана, который не сдаст и предоставит ему за отцовские деньги место, аппаратуру и предмет съёмки? Не знает и знать не хочет, ведь, пускай его снимки так и остаются в учительском столе, накрепко спрятанные от мира под замком, но у него появляется шанс быть услышанным. Шанс его самым затаённым желаниям запечатлеть что-то близкое. Отражающее самую суть.
[indent]Нейтан недавно справляет свои полные восемнадцать, но всё ещё остаётся подростком. Ему до сих пор стойко хочется верить, что это он тут самый главный. Что на нём свет клином сошёлся, все софиты Аркадии направлены только на него. И он постоянно этим пользуется, лишь немного утихомириваясь, когда в карман бомбера руками в медицинских перчатках кладутся общие тайны. Не выболтай, не сорвись. На нагоняи отца он тоже давно перестаёт обращать внимание. На его полные разочарования и неприкрытого раздражения комментарии, игнорируемые стойко, ненавистные и доведшие до порога кабинета психотерапевта. Психотерапевт понятия не имеет, что за кадр сидит перед ним красным пятном на грязном белом фоне кресла, и Нейтан, сбиваясь со счёта отказавшихся с ним работать специалистов, честно сообщает доктору Джейкоби, что приходит только за очередным рецептом. От прошлых препаратов побаливает голова, постоянно тошнит, реальность крутит, и это никак не препятствует выходу его агрессии.
[indent]Ему сегодня вообще не до вскрывания собственной черепной коробки умелыми руками психиатра. Он ещё не успел завезти проектор в комнату, сбегая, несясь который год подряд из-под надзора отца в маленькую — по его меркам — комнатушку общежития. Не успел он и решить все вопросы по предстоящей вечеринке, которая обязательно с размахом, шумом, и чтобы надолго в памяти Блэквелла. Он только сегодня поутру закупается у Бауэрса на всю тусовку "Циклона", подгоняет лично спиртное, только недавно получив на это законное право, спасибо, что живёт в Орегоне; и ему ещё столько всего нужно успеть! Нейтан твёрдо решает: ни Джефферсон, ни другие какие-либо обстоятельства ему сегодня не помешают оторваться как следует. Не после отцовской утренней тирады о том, что его сыну хотя бы в этом году нужно вести себя прилично и не позволять столько необдуманных вещей, после которых Шону Прескотту приходится отрываться от своих важных взрослых дел и нестись на очередную незапланированную встречу с ректором Уэллсом. Ещё чего, daddy.
[indent]Конечно, пока учёба ещё не начинается, а добрая половина учащихся уже занимает свои комнаты, студенты только предстоящей вечеринкой и горят. Живут и грезят, как успеют отгулять на недели вперёд. До следующего красочного флаера, цветасто зазывающего отдохнуть от предстоящих учебных усилий. Нейтан видит, Нейтан подмечает, Нейтан ухмыляется под нос себе, когда Тейлор во дворике кампуса услужливо что-то нашёптывает на ухо Виктории. Вик перехватывает его взгляд, улыбается. Всё идёт по плану. Приветственная вечеринка волнует умы здешних обитателей больше, чем весь учебный год, дышащий в затылок и скребущий впечатлениями по темечку. Прескотт поддаётся общим настроениям. Идёт только с целью забыться, забыть. Знакомые стены перебирают, вскапывают в голове воспоминания полугодовой давности, и Нейтану поначалу тошно появляться в академии. Как будто ему не приходилось жить пару месяцев до каникул с осознанием вины и ежедневно видеть знакомые стены. В этом году кое-что меняется: стенды глядят глазами Рэйчел Эмбер, под ботинками раскрашивается земельным её лицо, и постоянное упоминание пропавшей ученицы действует на нервы. Потому-то чем ближе подкрадывается вечеринка, тем тщательнее Нейтан проверяет телефон на наличие сообщений от преподавателя. Их не следует, и Прескотт, натянутыми в струну нервами, буквально живёт предвкушением разрядки.
[indent]Он выходит из своей комнаты, нащупывая в кармане бомбера телефон. Столько всего не решено, до вечеринки всего день, препараты ведут себя пока покладисто, хотя и мешают выходу эмоций с куда меньшей силой, чем предыдущий набор; от Него никаких вестей. Нейтан весь сосредоточен на мероприятии, и потому, только поднимая взгляд от экрана, чтобы не поприветствовать лбом стену, встречается на короткий миг глазами с пацаном. Одет как какой-то задрот, улыбку дебильную нацепил и машет-машет-машет так приветственно, будто они не разлей вода и годы бок о бок. Нейтан даже не пытается выудить из памяти его имя — с таким он бы не стал общаться, — снова взгляд в телефон опускает. Там: "Я нашла диджея!" — там контакты и уебанский японский смайл, который Вик позволяет себе только в переписке с лучшим другом. Если ты — блэквеллская королева, то не пристало подданным знать, как ты глотаешь вечерами серии аниме одну за другой. Вик умница, Вик хорошо справляется, и Нейтан бессовестно спихивает на неё добрую половину обязанностей, потому что, несмотря на возникающее из неоткуда воодушевление предстоящим, он давно относится к вечеринкам как к тошнотворной обязанности. Таинственной и планируемой далеко не ради веселья.
[indent]Но не в этот раз. Появляется он на мероприятии не сразу, торчит сперва почти что с час в комнате Виктории под её причитания о медленно сохнущем лаке и посыпавшейся нервозным предвкушением туши. Он не хочет появляться без надёжной опоры в лице подруги среди толпы не особо жалующих его людей. Неизменно скалящихся улыбками в лицо и поливающих грязью за спиной. Прекрасно понимает, что большинство этих мудозвонов его ненавидит, и потому появляться там пока не хочет. Даже если бы он сразу нашёл, чем закинуться. Друзей — настоящих, преданных — по пальцем одной руки пересчитать тупейшим знаком "peace". Они тянутся к народу вместе, вдвоём, позже, когда основная масса народа успевает принять по паре стаканчиков для разогрева и заметить, что диджей выбрал тушесотрясательный трек. Нейтан просачивается красной тенью сквозь беснующиеся тела к бару, берёт свой законный стакан шампанского, тут же обещает себе закупиться таким пойлом в комнату на будущее в ближайшие дни. Для сохранения нервов в рабочем состоянии, конечно же. Они с Вик тянутся за ширму, огородившую "Циклон" от вредного воздействия прочих задротов на умы местной элиты, и Нейтан наконец-то получает то, за чем в первую очередь сунулся на вечеринку. Долгожданная таблетка исчезает во рту, чтобы позже темнеющими зрачками объявиться на лице, крикнуть всему миру, что сегодня Прескотт младший отрешён от мира и возвращаться к состоянию относительной вменяемости не собирается. Он даже терпит по такому поводу дружественные хлопки Хейдена по плечу. А потом события размываются в сплошное цветастое огнево красок, несущихся мимо Нейтана со скоростью света.
[indent]Стакан, второй, что-то крепкое, что-то, напоминающее по вкусу ссанину ебаную, ещё стакан и ещё. Раскуренный на свежем воздухе косяк, передаваемый из тонких свеженаманикюренных пальчиков ему и возвращаемый обратно. Невесть откуда взявшийся новый стакан. Нейтана после таких забегов покачивает из стороны в сторону, ведёт временами совсем не весело. Что-то идёт не так, как он хотел, и привкус во рту такой кислый-кислый, язык вяжет. Нейтан протискивается сквозь толпу к стойке диджея, чтобы сообщить: трек — откровенное дерьмо. Пора менять пластинку. Ах, ваше сиятельство слишком известно для таких заявлений? А с Шоном Прескоттом поговорить об этом не хотите? Нет? Тогда меняй музло и не возникай не по делу.
[indent]Нейтану одновременно весело и гадко. Из помятого стаканчика постоянно льётся на руки, и он считает носком ботинка чужие ноги, но упрямо таранит себе путь обратно к ширме. Тогда-то на его пути и возникает куда более весомое препятствие. Он, не иначе как чудом, остаётся на ногах, но чувствует противную прохладу, расползающуюся по груди. Глаза опускает совсем заторможено, и только тогда до него доходит, что содержимое стакана на этот раз разлилось далеко не по пальцам. Он взгляд, наверное, жуткий от зрачков на всю радужку, поднимает, готовый далеко не к милым беседам по душам. Незнакомое лицо он будто бы видит далеко не в первый раз, только имя кретина, — он злорадно отмечает лёгкую панику, проступившую на лице пацана, — врезавшегося в самого Нейтана Прескотта, никак не всплывает в памяти, не выскребается из закоулков пропитого вечеринкой мозга. Он и не пытается понять, что это за хрен такой, потому что Нейтан эти извинения тупому задроту лично в задницу затолкает. На пару с салфетками, потому что когда этот сукин сын пытается исправить положение, Прескотт чувствует, как земля настойчиво норовит куда-то из-под него улизнуть. Он шаг назад неосторожный делает, ищет опору в попытке удержаться на непослушных ватных ногах.
[indent]— Тебе сейчас не о химчистке стоит волноваться, — та определённо не ударит по карману Прескоттов, — а о своём месте в этом блядском гадюшнике.
[indent]Нейтан буквально рычит-кричит в лицо задроту, мысленно названному таковым в честь идиотской футболки, не сильно заботясь о перекрикивании музыки. Он наседает, в рожу тычет позарившемуся на чистоту брендовой одежды мудаку средним пальцем. Тормоза срывает ещё несколько часов назад, а этому тупорылому кретину обязательно нужно знать, что с Нейтаном шутки плохи. Что он не прощает промахов, и пацану лучше съебаться куда-нибудь с глаз долой, пока есть ещё шанс, что назавтра неприятный инцидент исчезнет из памяти, выйдя вместе с отравой из организма. Он и не думает рубить конфликт на корню — то ли паршиво от попорченной кофты, то ли от количества принятого, — и стакан из рук кочует прямиком на голову гику, оседая на непослушных волосах. Нейтан даже жалеет, что бо́льшая часть его содержимого к тому моменту исчезает, пролитая куда угодно, только не на страх потерявшего задрота.
[indent]— Никогда не переходи мне дорогу, — блестит глазами гику Нейтан напоследок, теми же глазами ощупывает зал в поисках Виктории. Ему бы сменить компанию. Обстановку. Ему бы в красках описать приключившуюся с ним комично-идиотскую ситуёвину или, на худой конец, выцепить ещё один стаканчик с чем покрепче на смену так несправедливо похеренному.
[indent]Уж напиваться — так по полной. Об инциденте ему и впрямь удаётся вскоре забыть.
[icon]http://gifok.net/images/2019/02/06/Cosplay-Music-Video--DRUGS-Life-is-Strange--Before-the-Storm.gif[/icon]