Он был готов ко всему.
К подозрительности, к недоверию, к изнурительным, порой слишком глупым заданиям, вроде уборки или сортировки книг в алфавитном порядке или по велению мизинца левой ноги Хранителя. Он знал, что не первый его ученик, что остальные с диким воем, проклятьями и слезами вылетали из Каражана, порой навсегда завязывая с магией и со всем, что с ней было связано, приобретая настоящую психологическую травму, связанную с днями, проведенными здесь. Он даже привык к постоянным видениям, проносящимся мимо, словно приведения из далекого прошлого, из тех старых рассказов, коими пугали они друг друга в общей спальне школы Даларана или собирались пугать девчонок из соседнего крыла. Он знал, кем является, даже для учителя, для совета, что ждут от него донесений, словно Кадгар может сказать что-то новое, кроме того, что Медив спятил и ненавидит всех без исключения.
Он был готов ко всему. Но не к этому.
Пустая бутылка пронеслась мимо, разбилась о стенку и сотней зеленоватых осколков осыпалась на каменный пол словно снег. Вслед ей раздалась несвязная речь и громкий смех. Сложно было поверить, что великий Тирисфальский Хранитель был в полнейшие щи и собирался наподдать еще для согрева или уже просто так, потому что когда начинаешь, затормозить уже сложно. Рядом сидел Лотар и был примерно в таком же состоянии, тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на свече перед ним. Два великих героя королевства упились до состояния обычных алкашей, на которых, собственно, сейчас прекрасно походили. Компанию им составляли лишь только бутылки, возникшие из воздуха легкой рукой учителя (из чьего погреба он их телепортировал Кадгар не знал, но примерно догадывался), безмолвный Мороуз, сейчас спокойно смахивающий осколки веником, да сам ученик мага, находящийся в таком шоке от происходящего, что был не в состоянии даже сформулировать примерный речевой оборот, коим мог бы охарактеризовать происходящее, пусть даже и матерный.
Казалось бы, Лев Азерота прибыл с важной миссией, с очень нужными делами. Опустив своего грифона на площадку, он вполне спокойно, словно у себя дома, прошелся по пустым залам, послушал собственное эхо, пока, с пинка, не открыл дверь в лабораторию, где и заседали все живые. Кадгар в тот момент как раз пытался сотворить из материи что-то вроде энергетического подпитываемого купола, способного держать тяжелые предметы. В итоге книги, колбы и огромный сундук с каким-то бряцающим хламом, что он держал тонкими нитями магии, приземлились прямо ему на голову и похоронили живьем; помогать ему тоже никто не собирался, так что выбираться и под завалов пришлось самому. Обучение на сегодня явно отменялось. И парень даже не знал — хорошо это или плохо. С одной стороны — это было действительно удивительно, Тирисфальский Хранитель наконец-то начал его учить. Не просто заставлять убирать, не просто носиться по всей башне с глупыми поручениями или зубрить абсолютно бесполезные трактаты, но взяться за саму магию. С другой же Медив был... беспощаден. Отдыха не было, перерывов на перекус тоже, о том, чтобы разделить полупары пятиминутным перерывом тоже речи быть не могло. Маг сидел с Кадгаром до того самого момента, покуда у его ученика не выходило что-нибудь, что его бы удовлетворило. Не абы как или не сносно, но так, чтобы понравилось самому Хранителю, только тогда он мог бежать по своим делам, хотя, признаться, делать тут было нечего, если не считать призраков башни, что порой давали настоящие представления. Однажды, зайдя в театр и взглянув на сцену, Кадгар отчетливо услышал тенор ведущей примы. Возможно когда-то она пела здесь, что же такое произошло, что ее дух оказался заперт в этих стенах, сам парень не знал. Но голос ее был красивый, а еще... непреодолимо грустный, настолько, что даже он затосковал, о том, чего лишился, о том, чего никогда не имел. Например о родителях. С какой-то тонкой завистью подумав, что Медив своих прекрасно знает и помнит многое из того, чего был лишен Кадгар, да и больше половины учеников академии. Только знатные знали свой род и свое положение в обществе, знали кто их предки и что их фамилия очень важна.
Сейчас, правда, было не до фамилий, Кадгар старательно пытался отлепить руку ото лба, в попытках сфокусировать свои мысли. Если пьянка пойдет дальше, маг и паладин разнесут всю башню. Нужно было срочно звать на помощь — только кого? Мороуз ему в этом не помощник, Гарона занята делами в Штормграде, подле короля, а если жаловаться Ринну, так он скорее третьим станет, ну а Магна Эйгвин такая же неуловимая, как и Хранитель, даже еще скрытней, семейное, поди.
Кадгар сжал в руках Атиеш, Медив кинул ему посох где-то примерно после полтора первых бутылок, благополучно забывая, что до этого в руках вообще его держал, сам же парень не решался положить грозное оружие, способное сотрясать земную твердь; махать им как обычной палкой мог только Тирисфальский Хранитель. Приходилось делать лицо безучастное, хотя все внутри и пылало от возмущение и первое из них было — почему его не позвали? Хотя ладно, он прекрасно знает почему, но стало обидно, совсем немного, он слишком многое выстрадал за эти два месяца, чтобы продолжать быть никем. Слишком гадкое чувство — он прекрасно осознал его в Даларане и больше повторять этот трюк с ненужностью не хотелось.
— Учитель, а вам не кажется, что уже достаточно? — под ноги к ученику чародея покатилась очередная пустая бутылка, уткнувшаяся ему в носок сапога. Лицо Медива приобрело осмысленный характер, он приподнял голову, помолчав с пол минуты.
— Ты прав, мальчик-Верный, достаточно... достаточно пить вдвоем; Лотар вставай, мы идем к Ллейну! — Кадгар издал протяжный звук, схожий в своем умирающего и криком подбитой камнем чайки не иначе, настолько сильный, что уже начинавший кемарить паладин вновь подскочил, рассеянным взглядом проходясь по залу.
— Мне это... — Лотар задумался. — Я ж пил, мне на грифона нельзя.
Ну, хотя бы даже в состоянии полнейшего алкогольного отравления у Лотара просыпался добропорядочный служитель Света, который говорил ему не совершать тупых поступков.
— Телепортируемся! — Медив поднял к потолку указательный палец, сверху посыпалась побелка и упала мелкая часть мозаики, изображающей звездное небо Азерота. Башня, кажется, осознав, что ее хозяин в полнейшие дрова, с ужасом готовилась к предстоящему колдунству. — А грифона потом заберешь. Кадгар! Заботься о Пестром! Если придет моя мать, скажи ей правду, что я на королевском совете!
Хранитель хлопнул, энергия собиралась на его кончиках пальцев, несколько раз он принимался бормотать заклинание телепортации, пару раз язык заплетался и он сбивался, но упорно продолжал его твердить, покуда два шатающихся тела не исчезли в ярком мареве, оставив после себя запах серы и спирта.
Мороуз закончил сметать осколки и со спокойной душой принялся убирать загаженный стол, все так же не произнося и слова. Кадгар поднял оказавшуюся у ног бутылку, с неудовольствием понимая, что в ней не осталось абсолютно ничего. А так же и то, что теперь он разгадал тайну пропадающего урожая вин у одного из советников Кирин Тора.
Пестрый был ручным грифоном, выведенным где-то у ферм горных пиков Стальгорна, где обычно и селился его вид. Орнитологи и зоологи все еще спорят к какому классу стоит относить грифонов, во всем остальном эта довольно смирная раса вполне спокойно живет без громогласного о себе заявления и даже не жрет периодически своих хозяев, как это делают другие хищники, приспособленные для езды, а ведь именно хищниками грифоны и являлись. Пестрый спокойно лежал на балконе, свернув крылья и подобрав под себя лапы, при виде мага он лишь только приподнял голову, рассматривая кого-то нового, узнавая того, кто летал с его хозяином, истошно цепляясь за его доспех, в ужасе причитая, что если упадет, точно умрет. Увы, летать было действительно сложно. Впрочем, если Медив не врал, скоро у него у самого будут свои собственные крылья. Можно было даже не объяснять, что хозяин грифона алкаш и только что отправился продолжать банкет в другое место, животное спокойно дало почесать себя за ухом, а потом и вовсе перестало обращать на Кадгара всякое внимание. Приподняв голову, существо быстро огляделось, вскочило на свои мощные лапы, расправив крылья, так резко, что Кадгара чуть ли не сдуло вниз, на острые пики камней.
Он и сам это ощутил.
Всплеск. Не такой, какие обычно гуляют по башне, более четкий, схожий с телепортацией. Кадгару не думалось, что учитель так быстро вернулся, в его состоянии не удивительно, если вместо дворца Штормграда он телепортировался куда-то на болота, а даже если куда нужно, то в данный момент ему доставалось от Гароны, как и Лотару, собственно. Совет Кирин Тора сюда не совался, пусть даже если бы один из них все же узнал, кто ворует у него выпивку, соваться в центр силы Хранителя было слишком опрометчиво. Оставалась Магна, строгая и странная женщина, при взгляде на которую прекрасно можно осознать, в кого у Медива такая социофобия и ненависть к живым людям.
Перебирая ногами по лестнице он прислушивался. Очень просто отличить шепот привидений от настоящих звуков вполне человеческой речи, пусть и приглушенной. Он больше не боялся теней, хотя, признаться, в первые дни боялся даже заснуть, когда в очередной раз по комнате вышагивала очередная темная тень бывшего жителя. Сейчас же эти тени были даже... забавными. Рядом с ним шел франт в ярких одежках, вышагивая с Кадгаром нога в ногу, словно передразнивая; понимая, что ничего он не добьется, франт исчез, растворившись в каменной кладке.
Звук доносились из мастерской, что чуть ниже обсерватории. Кадгар спокойно поднялся, выстукивая Атиешом такт своим шагам.
— Уважаемая Магна, — ваш сын, алкаш, как хотелось это сказать, но ученик не должен острить, если не хочет получить посохом по голове, — Магуса Медива вызвал король к себе для...
Кадгар встал как вкопанный рассматривая девушку, стоящую около колодца. Она была слишком молода для бывшей Хранительницы и слишком реальна для обычного видения Каражана.
— Эм... привет. — Кадгар сжал пальцы на Атиеше, внимательно следя за руками девушки и за мечом на ее спине. — А ты... ты кто, блин?
![Four Horsemen [GM]](https://forumavatars.ru/img/avatars/0017/9b/98/3-1528236644.png "Four Horsemen [GM]")
С Папой Нотом творится неладное – это Вэл осязает почти кожей, да и кому, как ни любимцу Нового Иезекииля замечать это первым? Он был здесь недолго, но уже успел снискать расположение преданностью, готовностью учиться и повторять за своим наставником, хорошей памятью и бесконечным рвением. Может быть, чужак, пришедший всего год назад с теми, кто уезжал во внешний, 
